Бетти уставилась на рассыпанные луковицы. Они были похожи на глазные яблоки и «смотрели» на нее снизу вверх – и Бетти почувствовала, что глаза у нее щиплет от слез. Марта во многом сказала правду. Но отмотать время назад было уже невозможно.
Бетти бросила тряпку под ноги, на пол. Протерла пол, перешла в гостиную. Под кукование кукушки в часах опустилась на колени и собрала в стопку разбросанные Мартины книжки. Перенесла их охапкой за диван – потом перепрячет понадежнее. На блокноте дочки, поверх новой, только что дописанной истории, лежала ручка.
Бетти положила блокнот к себе на колени. На страницу капнула слеза, она смахнула ее ладонью. И стала читать.
Мастер-кукольник
Мастер-кукольник и его жена жили вместе много лет, но не было у них детей, а им так хотелось ребеночка. Их это очень огорчало; каждую ночь жена плакала и рвала на себе волосы.
– Я люблю тебя, но хочу, чтобы у нас была настоящая семья, – говорила она. – Ты, я и две доченьки.
Однажды ночью, когда жена спала, в саду молнией повалило дерево. И кукольник подумал: «Отлично!»
Он заперся в мастерской и вырезал из этого дерева двух кукол – самых больших из всех, что когда-либо делал. Привязал к ним веревочки и деревянную крестовину – управлять их руками и ногами. Сделал волосы из шерсти, разрисовал лица – и куклы стали как живые. Когда он закончил, их было не отличить от настоящих девочек.
Жена проснулась, увидела кукол и расплакалась от радости.
– Это наши долгожданные доченьки!
Мастер и его жена сажали кукол с собой за стол, а на ночь укладывали спать. Они разговаривали с ними, заботились о них, и жена кукольника вскоре почти забыла, что они ненастоящие.
Однажды ночью снова разразилась гроза. На этот раз молния ударила в дом. Мастер зажмурился и загадал:
– Вот бы куклы и вправду стали девочками.
Когда утром мастер с женой вошли в спальню, в кроватях лежали две всамделишные девочки. Они выглянули из-под одеял и посмотрели на них.
– Доченьки мои, – воскликнула жена мастера и заключила их в объятия. – Я буду звать вас Мэри и Лола.
За завтраком Мэри не захотела есть хлопья и попросила вместо них дать ей яблоко или грушу. Лоле захотелось юбку другого цвета. Жена мастера была настолько счастлива, что не обращала на это внимания. Но сам мастер был недоволен. Ему показалось, что девочки слишком грубо отвечали на его вопросы.
Так они вчетвером жили-поживали – выбирались на пикники, плескались в море. Но девочкам больше было не нужно, чтобы кукольник ими управлял. Они вели себя независимо.
Как-то вечером Мэри и Лола не послушались и не пошли спать, когда мастер им велел. Они вообще его не слушались, и кукольник разозлился. И когда они уснули, он привязал им к запястьям нити.
– Не делай этого, – умоляла жена. – Это не куклы, это живые дети.
– Они должны вести себя так, как я хочу.
– Я с тобой не согласна.
На следующую ночь, когда жена уснула, кукольник привязал нити и к ее запястьям.
Наутро она проснулась и в ужасе всплеснула руками.
– Раздобудьте ножницы, – прошептала она дочерям. – Я вас освобожу.
– И сама освободись тоже, – попросили Мэри и Лола.
Но мать покачала головой.
– Я люблю вашего отца, и я останусь. Если я тоже уйду, это разобьет ему сердце…
Мэри и Лола умоляли отца освободить их всех, но он и слышать ничего не желал. И когда ночью он уснул, девочки попросили мать перерезать их путы.
Лола уехала и больше никогда не вернулась, а Мэри осталась с матерью.
– Я тебя не брошу, пока ты здесь, – сказала она.
– Нет. Тебе нужно уходить, – настаивала мать.
Но Мэри отказалась.
И хотя нитей у Мэри больше не было, жена кукольника знала: здесь, в их доме, она все равно всегда оставалась привязанной к крестовине.
Глава восемнадцатая
Коробки
Марта пыталась чем-нибудь себя занять, отвлечься, пока Зельда снова не даст о себе знать, но бабушка все равно владела ее помыслами. Вот она, с дыркой вместо зуба и швом на голове, хохочет, катаясь на поезде-призраке. Вот они стоят возле кафе, и Зельда признается, что ей осталось всего ничего.
В библиотеке Марта чуть не разревелась, читая детям сказку. Она позаимствовала домой парочку душещипательных романов Николаса Спарка.
С каждым новым разговором, с каждым новым выясненным обстоятельством Марте все больше казалось, что она смотрит в детский калейдоскоп. Малейший поворот – и картинка меняется, складывается в новый узор.
Бабушка жива – значит, Марте полагается испытывать радость, даже, наверное, ликование. Реальность, однако, нависала черной тучей и застилала солнце.
Я обрела сокровище, но скоро его у меня не станет.
Вспоминались подробности маминых и отцовских похорон.
Томас умер первым, холодным зимним утром. Марта приготовила завтрак и крикнула ему, чтобы спускался. Он все не появлялся, Марта поднялась наверх и обнаружила маму сидящей на краешке кровати.
– Марта, я не могу его добудиться…
Марта надеялась, что без Томаса мама возродится, ощутит свободу, которую он всегда ограничивал. А Бетти растерялась. Вся ее жизнь, все дела крутились вокруг него. Она только и делала, что откликалась на его «хочу-не-хочу», угождала его желаниям и потребностям.
Семь месяцев спустя Бетти упала на улице и сломала бедро. Доктор сказал, что за годы диет кости у нее стали хрупкими. Марта навещала ее в больнице по два раза в день, но мать не желала идти на поправку.
Именно Марта общалась с похоронным бюро, заказывала машины и цветы. Рассылала сообщения соседям, организовывала поминки после службы. Вклад Лилиан ограничился преимущественно деньгами. Сестры, такие разные, каждая со своим миром, еще больше отдалились друг от друга.
Не то чтобы жизнь родителей, думала Марта, прошла совсем уж никчемно, но она всегда была подчинена строгим правилам и запретам.
Сколько бы Зельде ни осталось, я буду рядом и сделаю все, чтобы она ощущала себя свободной.
Под влиянием всех этих мыслей Марта решила, что пора наконец разобрать Берлинскую стену из коробок. Она пересчитала их – пятьдесят три. Все разномастные – из-под кошачьего корма, из-под стирального порошка, простые почтовые. И как только она умудрилась их столько накопить?
Пять лет назад, обливаясь слезами, она складывала мамину одежду, упаковывала флаконы духов и елочные украшения. Что-то стоило сразу выбросить, но рука не поднималась. Начатые баночки с кремом, хранящие мамин запах носовые платки вызывали слишком много воспоминаний. Так что она сложила вещи в коробки и закрыла клапаны.
