Николай знал теорию Маймина. Знал, что переубедить его невозможно. Но он любил студентов, любил их энтузиазм, их готовность сутками не уходить из Училища. Он нищенствовал и все равно был счастлив, поскольку занимался любимым делом. Но Маймину доказывать что-либо было бесполезно. У него была собственная правда. Утилитарная. Но ведь — правда! Николая всегда удивляло, что именно успешный Маймин исповедовал то, что мог бы исповедовать неудачник. А он, Николай Смирнов, когда-то лучший студент курса, игравший заглавные роли в трех дипломных постановках — беспрецедентный случай, — по большому счету, стал неудачником, но был счастлив. Несчастливый «удачник» Маймин и счастливый неудачник Смирнов. Диалектика, блин!
— Понимаете, Роман Кириллович, она безумно талантлива...
— Слишком!
— А можно быть слишком талантливым?
— Посмотри на себя!
— Я просто лентяй.
— Брось, ты просто талантливый профессионал, а потому разборчив. Сколько раз ты отказывался играть в спектаклях модных, но бездарных режиссеров? Скажем иначе, абсолютно бездарных, а потому и модных режиссеров?
— Ну было.
— Ладно, не о тебе речь. Подумай, через что этой девочке предстоит пройти! Отсутствие нормальной семьи — точно, безденежье или содержанка какого-нибудь жлоба с деньгами, домогательства ведущих актеров, режиссеров, директоров театра, продюсеров и далее по списку!
— Ну, здесь последние годы стало полегче — голубеет наш мир не по дням, а по часам...
— Не ерничай! Она безумно талантлива. Наверняка во всем. Будет прекрасной, ну я не знаю, ну скажем, учительницей или адвокатом. Не знаю, только не актрисой.
— А может, ей повезет? Проучится у нас четыре года, выйдет замуж по любви и будет держать салон. Картинную галерею. Муж денег даст. Она же очень красива, очаровательна.
— Ты что, Коля, издеваешься? Точно издеваешься, только не пойму — надо мной или над ней? Какой «замуж» после того наркотика, который она здесь хлебнет? Ее потом со сцены трактором не стащишь.
— Роман Кириллович, простите за прямой вопрос: а как вы сегодня уснете, если напишете «нет»? Вы же не пьете, бессонницу как обманете?
— Спокойно, мой голос все равно ничего не решает.
— Ну да, мы принимаем на себя моральную ответственность за судьбу этой девочки, а вы потом с удовольствием будете ее учить тому, к чему сейчас не пускаете. Состоится ее судьба — ваша заслуга. Не состоится — вы не виноваты, вы же изначально были против.
— Ага, я хорошо устроился. Согласись, слишком умный для актера! Ладно, хватит. Иди. Пожалуйста. Я хочу побыть один.
Маймин решил больше на экзамен сегодня не ходить. Завтра был еще один день третьего тура. Пошел пройтись по Новому Арбату. Вернется часам к пяти, под самый конец, подпишет протокол и формально проголосует. Все уже решится, и легко можно будет избежать участия в обсуждении приговора. Интересно, что испытывают судьи, распоряжаясь чужой судьбой? «Не судите — да не судимы будете».
Колю Смирнова в Училище очень любили. И преподаватели, для большинства из которых он оставался самым талантливым студентом последних лет, и студенты, которым он был близок по возрасту и к которому они бегали со всеми проблемами, начиная от любовных терзаний и заканчивая одалживанием денег до стипендии. Студенты, правда, не знали, что сам Коля все время занимал деньги у старших, чтобы переодолжить им, поскольку своих бы ему точно не хватило... Просьба Коли вначале вызвала оторопь членов комиссии. Но когда его поддержал Бугров, причем в несвойственной ему жесткой манере, согласились.
Маймин вернулся к половине пятого. С улицы раньше намеченного времени его согнал дождь. Просмотр закончился. Маймин вошел в аудиторию и удивился, что все преподаватели на месте. Бугров радостно сказал:
— О, как вы вовремя. Роман Кириллович, надо протоколы подписать.
— Не проблема. Надеюсь, не отсутствие моего веского слова заставило весь синклит задержаться?
— Нет. Хотя...
— Что, потребовалось тайное голосование? — продолжал шутить Маймин.
— Роман Кириллович, тут такой казус вышел. Впервые за всю историю Училища. По одному абитуриенту голоса разделились ровно пополам, так что от вашего решения все зависит.
Коля Смирнов встал и вышел из аудитории. Маймин уже понял, что что-то не так, по выражению глаз и улыбкам коллег, понял, что что-то происходит, но по инерции спросил:
— Это о каком абитуриенте идет речь? Я и видел-то сегодня всего троих или четверых.
— Вот-вот, — радостно закивал Бугров, — как раз по одному из них. По Щелоковой, ну девушке, которую вы до конца не дослушали. Ровно восемь : восемь. Вам решать.
За спиной Маймина громко хлопнула дверь. Невольно он обернулся. В аудиторию вошел Коля и та самая абитуриентка. Коля отпустил ее руку и прошел на свое место за столом. Девушка стояла в дверях. Что ей подсказало, ради кого ее привели? Она смотрела на Маймина. Их глаза встретились вновь. Маймин не мог подобрать слов, которые бы передали выражение ее глаз. Подумал, что, наверное, так подсудимый смотрит на судью, произнося последнее слово. Но он не судья!!! Он не хочет брать на себя ответственность за ее судьбу...
Прошло семь лет. Пролетело. Самая популярная актриса российского кино, снявшаяся в двух фильмах Голливуда, обладательница «Оскара» за лучшую женскую роль второго плана, мега-звезда российской эстрады Екатерина Щелокова начала свой первый сольный концерт в Кремле с песни «Маэстро». Пугачева не сразу дала разрешение на это. Но, услышав всю историю, — разрешила. Исполнение песни посвящалось Роману Кирилловичу Маймину, любимому педагогу Екатерины Щелоковой, человеку, открывшему ей дверь на сцену.
Последняя любовь
Казалось бы, он мог быть доволен собой. Когда тебе под пятьдесят, а ты не можешь вспомнить в своей жизни ни одного подлога, ни одного истинно постыдного поступка — одно из двух: либо ты сошел с ума, либо действительно прожил неплохо бурную часть жизни. Но таков уж был его характер: что-то всегда его беспокоило, в чем-то он сомневался, всегда ждал чего-то неприятного от завтрашнего дня. Да и отдельные мелкие, казалось бы, детали в своей жизни он бы переделал, пережил иначе. Но не по большому счету, а так, по мелочам.
Андрей был богат. В той мере, в какой он этого хотел, и в тех пределах, которые обеспечивали выполнение всех его разумных желаний, но не заставляли ежедневно думать об охране капитала, борьбе с конкурентами и серьезных неприятностях с властью.
Миша, решивший, что идти по стопам отца ему ни к чему, и потому ставший программистом, уехал в Германию. Устроился прекрасно, женился на немке, домой звонил раз в неделю. Приезжал пару раз в год, и то по делам. Словом — отрезанный ломоть.
Дочь, Дашка, удачно вышла замуж. Родилась внучка.
