— Он готов, — заверил сириец.
— Надо ставить датчики по моим отметкам, — предупредил хорват, вытирая запястьем пот, который тек у него по вискам.
— Так… — повторил польский профессор. Он сел между Халидом и Стипом, положил левую стопу на правое колено и, постукивая трубкой о подошву белой кроссовки, выбил пепел из трубки. — Вероятно, полость немалая.
— Да, — с готовностью кивнул горный археолог. — С десятиэтажный дом.
— Надо сделать замеры! — вскочил с насиженного места профессор Асаад. — По стенам, своду и полу.
— Такая большая пустота, — вступила в разговор Соломина. — Что же в ней может быть?
У Светланы разболелась голова, хотелось ее открутить и помыть изнутри под душем, как круглый аквариум.
— Для тайника великовата, — ответил Стип Врлич.
— Смотря что в нем прятать, — возразил многоопытный Казимеж Михайловский.
* * *
Город Тадмор наводняли девушки в никабах, с большими глазами, в очках с черепашьей оправой. В стеклах отражались многоэтажные дома, дорога, уходящая вдаль, троллейбус, небо, мороженое, хна на руках. А иногда попадались и такие девицы, у которых было по мужчине в каждом глазу. Но на раскопках древней Пальмиры конкуренток у двадцативосьмилетней Соломиной не имелось, тем более что никаб она не носила, обходилась хиджабом, оставляющим лицо открытым.
Когда стемнело, ветер усилился и скрутил волосы девушки в тугую косу. Тяжелая, она постоянно тянула голову вниз.
А на пальмах трепетали молодые листья и думали о свободе. Но им свободы не видать до осени, до иудейского праздника Суккот.
В узкие щели с ночного неба смотрели на Стипа и Светлану миллиарды глаз. Лучше не знать, чьи они, что им надо. Лучше быть мотыльком, живущим один день.
Эта скудная, но такая трогательная романтика, может быть, наполняла жизнь смыслом? Светлана впервые поймала себя на том, что стала задумываться, кто она, зачем живет, в чем смысл этих скитаний по стране, в которой, может быть, никогда не кончится война. Но эти вопросы, пробирающиеся в ее сознание, были не более чем игрой разума. Она все-таки оставалась хранительницей длани — жесткой и непримиримой женщиной-воином. А тем более сейчас, когда любимый мужчина предал ее…
— А ты сам как думаешь? — спросила Светлана у Стипа, с которым прогуливалась по безлюдным улицам мертвого города. — За этой дверью что-нибудь есть или все это бред?
— Никакого бреда! Обязательно есть, — твердо ответил Врлич.
— Что? — поспешно спросила девушка.
— Невозможно даже представить, — развел руками Стип.
Соломина провела рукой по крышке пустого каменного саркофага, у которого они остановились. Не отрывая ладони, она обошла его по периметру и присела с другой стороны на каменный выступ.
— Это же не просто археологический объект, — объяснил хорват, опершись руками о крышку саркофага. — Где-то здесь зародилась человеческая цивилизация. История. Десять тысяч лет известного нам бытия. Две мировые религии. Наслоение почти всех человеческих цивилизаций: Бактрийско-Маргианская, ранний Египет, нашествие ассирийцев, персов, потом Александра Македонского, Рима, государство Селевкидов, Омеяды, Аббасиды, крестоносцы, мамлюки… Ты представляешь этот котел культуры, знаний, языков, веры? Тут было что прятать и от кого.
Стип видел, что Светлане по душе его увлеченность древней историей. Он заметил, как блестели в темноте ее широко раскрытые глаза. Она подошла к нему и как-то целомудренно погладила по плечу.
— Ты знаешь, — продолжал Врлич, улыбнувшись, — у меня такое ощущение, что мы еще не прошли до конца…
Светлана прикоснулась прохладными пальцами к его щеке, покрытой короткой щетиной.
— А у тебя сединки… — сказала она невпопад. — Совсем как…
И тут же осеклась. Глядя на Стипа, она все равно видела в нем Виктора.
— Я знаю, — согласился молодой мужчина, — говорят, что седина украшает.
— У меня, наверное, тоже… седина? — спросила она, снимая хиджаб, заставляя собеседника пристально взглянуть на свои роскошные густые волосы и как бы разрешая коснуться их.
— Нет, Света, ты прекрасно выглядишь! — заверил ее Стип и погладил копну податливых волос.
Другой рукой он взял ее за плечо, притянул к себе и хотел было поцеловать, но Соломина мягко избежала этого, положив голову ему на плечо. Обняв руками его талию, она крепко прижалась к мужскому торсу.
— Света… — обратился Стип к спутнице, когда они разъединились и не торопясь продолжили прогулку по булыжной римской дороге.
— М-м? — отозвалась та.
— А может, тебе лучше вернуться домой? — предложил археолог.
— Куда? К кому? Кто меня там ждет? — задала она три риторических вопроса подряд.
— Ну… если найдется, к кому вернуться? — не сдавался ученый.
— Ты что? Серьезно?
— Очень!
— Я могу и вернуться, — поджав губы, ответила девушка.
— Да ладно, — остановился Стип, не веря удаче. — Не слушай меня, дурака! Вместе — значит вместе…
«Опять это проклятое слово — вместе. И Лавров точно так же говорил. Вместе…» — подумала Саломея, чуть ускорив шаг. Она пошла вперед, но потом остановилась в смешанных чувствах.
Что было между ними — между сербской девушкой и хорватским парнем? Какая-то чудовищная несправедливость столкнула их народы лбами, внушив искусственные ценности, посеяв вражду между, по сути, двумя половинами одного народа и разорвав страну в клочья. Ведь они даже говорили на одном языке, и ближе в мире у них не было никого. Но весенним вечером ни Саломея, ни Стип не вспомнили об этих условностях. Серб… Хорват… Какая разница? Просто мужчина и женщина.
Врлич подошел ближе и обнял ее за плечи:
— Я знал, что встречу тебя. Не думал, конечно, что это произойдет именно в этой командировке, в Пальмире, где и женщин-то нет, одни старички-профессора. Но когда тебя увидел, сразу понял, что это ты, та самая, единственная.
Светлана обернулась к нему, всхлипнула. Он прижал ее к себе и принялся целовать мокрые от слез глаза, щеки, губы.
«Он похож. Он только похож на него. Ну что ты делаешь, глупая? — говорил внутренний голос девушке, но тут же и ответил: — Ну и что? Лавров бросил тебя. Просто бросил. Он сам виноват. А-а-а, будь что будет».
На этот раз она не отворачивалась, только чуть слышно и с облегчением рыдала. Наступающая весна била в самое сердце: «Забудь, забудь, забудь… Ты свободна».
Эту ночь она была со Стипом, но так хотелось, чтобы это все-таки был Виктор. Эх! Забудь… Забудь…
2
Виктор Лавров находился в этой белой глянцевой тюрьме несколько дней. Он хорошо помнил речной порт в Мосуле, контейнеровоз, прогулку по палубе, приглушенный звук выстрела и укол в сонную артерию, а затем… Он очнулся в лаборатории. Вокруг него хлопотали странные люди в белых халатах. Затем состоялся поверхностный опрос:
