— Так, значит, это и есть тайник девяти пророков? — спросил он.
— Ви-и-тя?
— Не делай этого, Саломея, — строго сказал Лавров.
Высокий, крепкий, хоть и немолодой спецназовец устремил на хранительницу длани стальной взгляд.
— Зачем тебе это все? Зачем ты разрушила то, что хранила, — вскрыла тубус?
— Тебе этого не понять, инок, — ответила Саломея. Она находилась у цели, и ее уже было не остановить.
— А как же наша… любовь? — испытывал ее на прочность Виктор. Она на мгновение вздрогнула, но, словно заколдованная, сразу же вернулась в свое прежнее состояние.
— Ваша? Не знаю… Уйди с дороги, святоша! — Рука девушки потянулась к «FN Файв-севен», висящему на боку.
— Для чего тебе это? Мальтийский орден решил взять власть над миром?
— А тебе для чего, Виктор Лавров?
— О, найн, фройляйн! Их хайсе Себастьян Реннер, — сбил с толку девушку своим немецким языком Виктор.
Он понимал, что делает, завязывая разговор. Его рука была готова метнуть нож в женщину-воина. Она стояла не более чем в пяти метрах от него, и лезвие боевого кинжала должно было угодить точно в лоб. Бывший разведчик спецназа не утратил навыков и промахнуться не мог. Но все же кто-то оказался быстрее его.
Грянул выстрел. Сквозь пелену и марево ослепляющего облака Виктор видел, как вздрогнула Саломея, как раскрылись ее удивленные глаза, как искривились от нестерпимой боли губы. Она рухнула навзничь, устало и безнадежно посмотрев вверх. Рот беззвучно приоткрылся раз, другой… Вдруг Саломея шумно втянула в себя воздух, и тут же задрожавшие губы выдохнули:
— Витя!
Веки женщины-воина сомкнулись…
— Жив? — спросил у Лаврова мандей Иссам Захреддин, выходя из темного угла пещеры. Из ствола его пистолета исходил дымок.
Виктор, еще до конца не веря в смерть Саломеи, смотрел сквозь сирийца.
— Эта сучка работала на Мальтийский орден, — пояснил генерал управления политической безопасности, — а нам тут не надо нового нашествия крестоносцев с чудо-оружием.
Лавров стоял, как вкопанный. У его ног лежала та, ради которой еще совсем недавно он был готов свернуть горы и поставить их на место.
Сириец подошел к базальтовому саркофагу и попытался сдвинуть крышку. И так уж получилось, что подошел он с северной стороны. Крышка чуть поддалась.
— Эй! — остановил его Лавров. — Ты что делаешь?
— Ты шутишь, да? — изумился Захреддин. — Мы заберем оружие девяти пророков с собой. И накажем американцев.
— Стоять! — вскрикнул Лавров и бросился к генералу.
Неожиданно сириец развернулся и нанес ему мощнейший хук слева. Лавров пошатнулся, рухнул на живот, наткнувшись грудью на пистолет, выпавший из мертвой руки Саломеи.
— Все ваши принципы, все ваши идеалы так далеки от жизни, а оружие — вот оно. Мы, я и Мартин Скейен, станем новыми богами планеты. Присоединяйся к нам, монах!
— Нет… — покачал головой Лавров, едва сумевший сесть.
— Мне очень жаль, — с горечью произнес Иссам и достал из кобуры пистолет. — Я узнал тебя. Зря я не дорезал тогда в Боснии раненого десантника.
Снизу грянул выстрел. Захреддин хрюкнул от неожиданности, колени его подломились, и он упал ничком.
Виктор тяжело перевел дыхание и встал. Но сириец, казалось, бездыханный, вдруг развернулся на спину, и у него в руке оказался второй «FN Файв-севен» Саломеи. Однако сделать выстрел он не успел. Лавров упал на него всем своим могучим телом и всадил боевой кинжал в грудь по самую рукоятку. Он посмотрел в изумленные глаза Захреддина и без особых эмоций произнес:
— Свои долги я привык отдавать. Ты просчитался, сириец. Партнером Скейена буду я…
И это звучало как издевательство над «великим и ужасным» генералом.
Лавров подошел к ковчегу с северной стороны и дожал черную базальтовую крышку, та поддалась. Изнутри сверкнуло что-то ослепительное и завораживающее. Внутренняя борьба заставила Виктора зажмуриться. Так, с накрепко зажмуренными глазами, он задвинул крышку на место и пробормотал: «Есть вещи, которые не должны быть найдены. Такого шанса продать себя, Витя, ты еще не упускал…»
В его руке сверкнула металлическим блеском боевая оборонительная граната «Ф-1»…
Глава 16. Тадмор
1
«Пещера — это совершенно новый мир для многих людей. Всякий раз, оказываясь в новой пещере, оказываешься в новой вселенной. Новая пещера — это новое открытие! В пещере есть что-то живое, там, внизу! Если вы открыты этому, вы сможете это почувствовать! Те, кто ищет встречи, спускаются в пещеры именно поэтому!» — таков расхожий набор обывательских суждений тех, кто сидит на мягком диване с ласковым котиком в ногах.
Увы, это только громкое эхо твоего телевизора, не более. Спустись со своего …надцатого этажа, почувствуй кожей плотный капрон комбинезона, проведи по щеке ладонью в новой рукавице спелеолога, послушай, как щелкает беседочный карабин, от которого в дальнейшем будет зависеть твоя жизнь. И, может быть, тогда ты поймешь…
Пещера — это не сказка, рассказанная на ночь, не стращающая документалка, которую можно выключить в полночь, когда слипаются глаза. Пещера — это мир для избранных, самоотверженных и в чем-то сумасшедших.
Эта вселенная видит свет, только когда незадачливый исследователь проникнет сюда с прожектором. Он расставит, где сможет, свои убогие светильники и объявит себя первооткрывателем. Назовет этот уголок подземелья именем Великого Себя, этот сталактит обозначит на карте как Пик Величия, а вот тому подземному ручью даст имя в честь своей сильной руки или головы. И вдоволь наплещется в потоке своего тщеславия, отфыркиваясь от ярких фотовспышек и отнекиваясь от надоедливых журналистов в своем воображении. Но вдруг остановится, сраженный реальностью.
Как же он глуп, мал и молод, если думает, что покорил эти глубины.
Погаснет фонарик на каске, догорит на прощание светильник из вонючего жира, пшикнет последняя спичка, показав умирающий крохотный уголек, и все. Гордость великого спелеолога обратится в ощущение ничтожности, бесполезности своего бытия и прокатится лентой всей жизни перед утонувшим в темноте взором.
Обычная всепоглощающая, никому не солгавшая темнота. Смирись, первооткрыватель!
Такие мысли одолевали главного смотрителя античного комплекса Пальмиры Халида Асаада, когда он спускался в подземные склепы-усыпальницы, они же гипогеи, расположенные в Долине Гробниц в русле пересохшей реки Вади аль-Кубур.
О чем еще мог думать восьмидесятилетний ученый с шестидесятилетним стажем искателя приключений?
Да, увы, дорогой читатель! Это реальность. Жак-Ив Кусто не думал о потрясающей красоте айсбергов, когда ждал своего сына Филиппа из его последнего полета…
