Фаррадж, тридцатилетний палестинец, свалился со своего верблюда часа три назад. Потому что уснул. Он хотел нагнать отклонившееся от каравана животное и провалился в зыбучий песок. Палестинец попытался привлечь внимание последних всадников каравана криком, но ветер относил вопли несчастного обратно в пустыню. Долго бился мужчина, как птица в силках, наконец, обессилев, лег грудью на жухлую траву и затих.
— Фаррадж! Фаррадж! — донесся до него крик откуда-то сверху.
Палестинец поднял голову навстречу лучу мощного фонаря, попытался отозваться, но пересохшая глотка издала лишь сиплый стон. Лавров спешился, чтобы подойти поближе, но верблюд заупрямился и лег. Виктор снял с него седло, забрал вонючую шерстяную попону и пополз к увязшему в песке человеку, как ползут по тонкому льду к проруби с утопающим.
Спасатель бросил палестинцу подпругу, чтобы тот уцепился за нее. Фаррадж схватил брезентовый ремень, попробовал подтянуться, но тщетно. Пустыня накрепко удерживала жертву и не собиралась выпускать ее на свободу. Виктор тянул изо всех сил, но его ноги тоже проваливались. Так они «перетягивали канат» какое-то время, пока пальцы палестинца не отказали. Он, погрузившись уже по грудь, заплакал.
— Сейчас скоропостижно умирать вдвойне неприятно, — подбодрил Лавров скорее самого себя, чем палестинца, который не понимал ни слова. — Мало того что умер, это само по себе не очень здорово, так еще остались тонны интимных фото, видео, аудиотекстов, сообщений на всех гаджетах. И все это наверняка попадет в руки близких, а это уже совсем мерзкая неприятность!
Конечно, такими словами Лавров мог подбодрить тинейджера, упавшего в городской колодец, или девицу-малолетку, по глупости тонущую в проруби. Но несчастному арабу оставалось недолго, если ничего не предпринять. Поэтому, думая, что делать дальше, интонацией своего голоса Виктор старался успокоить попавшего в западню Фарраджа.
Наконец придумал!
Украинец расстелил кошму перед палестинцем, лег на нее грудью и кривым гуркским ножом принялся выкапывать Фарраджа. Копал долго и настойчиво; его усилия можно сравнить с трудом человека, пытающегося выкорчевать огромный пень в лесу. Песок сыпался обратно в яму, стирал в кровь пальцы, сжимавшие рукоять ножа, забивался в рот и ноздри. Один раз Виктор прервался, достал из рюкзака бутылку с зеленым чаем, прихваченную еще в стойбище, попил сам и половину отдал палестинцу.
Почти круглый желтый диск луны равнодушно освещал сверху, казалось, бесполезную возню двух смертных. За несколько километров от них Светлана Соломина смотрела на этот же месяц, почти превратившийся в луну. Ее верблюд отказывался идти дальше; ни пинки по шее, ни удары хлыстом не могли сдвинуть его с места. Караван ушел вперед, на ночлег, а девушка двинулась вслед за Лавровым, просто потому, что не могла вот так спокойно его ожидать до утра вместе со всеми.
— Все проблемы у женщин от отсутствия мужика, а если он есть, то от отсутствия детей, а если и они есть, то просто с жиру бесятся, ведь что еще надо бабе в этой жизни? — сердито сказал своим сподвижникам Али, когда заметил, что европейка отстала от каравана.
Все давно поняли, что Виктор и Светлана — не отец и дочь. Взрослым не надо рассказывать, какая «химия» возникает между любовниками…
Глава 8. Трагедия на Голанских высотах
1
Палестинцы и верблюды облепили края большого, но мелкого бассейна квадратной формы. Периметр бассейна был укреплен неровными камнями. И люди и животные наслаждались холодной мутной водой. Верблюды пили, а палестинцы умывались, мыли руки, не заботясь о том, что рукава одежд намокали до локтей. Ночью в пустыне зябко, но холода никто не чувствовал, лишь пальцы стыли и немели, удерживая горлышко кожаного бурдюка.
Бассейнов было несколько — одни квадратные, другие круглые, но такие же мелкие и с каменистым дном. Четверо палестинцев быстро управлялись с «журавлем» колодца, вычерпывая воду и выливая ее тут же в каналы, по которым она разбегалась по бассейнам так, чтобы хватило сразу полусотне верблюдов, чтобы они не дрались друг с другом.
Лишь один так и не напоенный верблюд отдыхал за несколько километров от колодца, стоя под нетяжелой всадницей, которая чутко вслушивалась в предрассветную тишину. Наконец ей почудилось какое-то движение на горизонте, чуть освещенном первыми лучами восходящего солнца. Соломина пнула дромадера, тот осклабился, но сделал шаг вперед. Девушка постучала хлыстом его по шее, и верблюд пошел порезвее.
Да! Да! Да! На горизонте проявилось черное вертикальное пятнышко. Светлана растормошила своего скакуна и подняла его в галоп. Она мчалась навстречу Лаврову, который, напротив, приближался не спеша, так как на его верблюде были два всадника — позади Виктора сидел Фаррадж, крепко обнимавший его за талию.
— Лавров! — закричала девушка и подняла свой белый хлыст в утреннее небо, как саблю.
— По следам! По следам! — кричал Виктор, размахивая хлыстом над головой.
Но всадница не слышала его. Ее верблюд разогнался так, что проскочил идущего ему навстречу собрата, потом, метров через двадцать, развернулся по большой дуге и лишь после этого маневра позволил поравняться Соломиной и Лаврову. Виктор облегченно перевел дыхание. Ведь в любой момент могла случиться беда, а на то, чтобы вытащить Светлану, сил у него уже не оставалось.
— Ты плакал или так сильно потел? — спросила девушка, всматриваясь в лицо Лаврова.
— Это я мироточил, — устало ответил тот.
— Инок Ермолай! — с нарочитым укором выдохнула Светлана.
— Смирись, дитя, смирись, чадо. Отец твой духовный зело оборзел! — изображая батюшку, затянул Виктор.
А далее были долгие объятья и затяжной поцелуй, прямо на верблюдах. Фаррадж, сидевший за Виктором, беспомощно хлопал глазами: мол, я-то тут что делаю?
* * *
Али аль-Хариш сидел на кошме, расстеленной под сухим кустом саксаула, который, в свою очередь, был накрыт шерстяным одеялом для защиты от ветра. Среди камней дымил костерок, подогревая закопченный чайник. Бедуин всматривался туда, откуда могли вернуться европейцы.
Он с досадой сбивал хлыстиком редкие былинки перед собой.
«Фаррадж!» — вдруг раздался вопль дозорного.
Молодой палестинец попытался быстро сбежать с бархана, но его стопы увязли в песке, и он скатился вниз кубарем. Но не растерялся, а тут же бросился, сверкая босыми пятками, навстречу двум верблюдам с тремя всадниками.
Али поднялся, взял чайник и пошел вслед за дозорным.
Вопли дозорного и движения предводителя каравана всполошили весь бивуак. Отдыхающие на земле верблюды палестинцев встревоженно задрали головы. Хамасовцы поднялись со своих лежбищ и скорым шагом направились к двум измученным дромадерам, на одном из которых сидели двое мужчин в пыльных разорванных одеждах, с лицами, изборожденными потоками давно высохшего пота.
Дозорный схватил Фарраджа за ногу, но тот был настолько измучен, что не мог самостоятельно спешиться. Лавров спустился сам и направил своего корабля пустыни к колодцу. Тогда дозорный, не зная, как еще быть полезным, взял чембур из руки Светланы и повел ее верблюда туда же — к бассейнам с водой.
