На ужин гостям предложили друзскую питу с козьим сыром и специями, салат из баклажанов с зернами граната, очень вкусный рассыпчатый рис, баранину с местными приправами. А на десерт — сладчайшие восточные лакомства и крепкий кофе с кардамоном.
— Это нападение на Кунейтру, — произнес Дауд, обжигаясь кофе, — какая вам от него выгода?
Виктор мягко улыбнулся и ничего не сказал, обернувшись к Али.
— Это ради справедливости. Хариши не ищут выгоды, — уклончиво ответил бедуин.
— Если человек рожден быть земледельцем, аль-Хариш, он отыщет себе землю, но я не хочу быть земледельцем.
— Ты смирился с тем, что израильтяне прогнали друзов с Голан? — спросил Лавров.
— Да, я не против! — резко ответил ему Дауд и залпом выпил кофе из маленькой чашки.
Виктор, который возлежал на верблюжьем седле, приподнялся на локте, поискал чашечку с кофе, дотянулся до нее, вдохнул аромат и неспешно произнес:
— Мы поступаем так не ради огородов.
После этих слов он сделал большой глоток, смакуя вкус настоящего, собранного с диких кустов кофе, какого не достанешь в Европе.
— Нет? — склонился к Виктору хозяин шатра. — Ради «Аль-Каиды»? Ради палестинцев? — задумался Дауд. — Я знаю рувалла джебалия, хашимитов, даже харишей знаю. А палестинцы… Что это за племя — палестинцы?
Виктор рассмеялся притворному невежеству вождя друзов и ответил:
— Племя изгнанников. Название долины Васан переводится с иврита как «изгнание».
— Они мне чужие, — заявил Дауд. — Мое племя — друзы.
— Искатели выгоды, — вставил аль-Хариш.
— Да, сирийцы ублажают меня, — с вызовом ответил друз.
— А тебе нравится служить сирийцам? — спросил Лавров.
— Служить? — с досадой повторил Дауд и воскликнул, приблизив лицо к украинцу: — Я служу?!
— Ты слуга, — невозмутимо подтвердил европеец, — которому платят.
Друз с негодованием вскочил на ноги и оглядел сидящих перед ним гостей его шатра. Время от времени каждый достает из бочки своего Диогена.
— Я Дауд аль-Атраш! — стукнул он себя в грудь кулаком. — Потомок Фахр ад-Дина Маана, в Пальмире находится замок моего предка. Это Дауд служит?!
— Нет! — отозвались друзы-воины.
— Дауд аль-Атраш служит?! — снова выкрикнул хозяин шатра.
— Нет! — хором отозвались его воины.
Лавров, аль-Хариш и Соломина, сохраняя спокойствие на лицах, смотрели на возмущенно зароптавших друзов.
Дауд опять обернулся к гостям и заявил:
— У меня двадцать три раны, все получены в боях. Я убил своими руками семьдесят пять воинов. Я обращаю врагов в бегство и забираю их стада! Сирийцы платят мне долларами, но я беден, потому что я как река для своего народа! И это служба?!
После этих слов чинно сидевшие друзы вскочили со своих мест и возмущенно заголосили каждый свое, грозя неизвестно кому кулаками и плетками.
— И это служба?! — еще раз повторил Дауд.
— Нет, — без всякого сомнения откликнулся Лавров.
Вождь друзов повернулся к ним и воздел руки к небу. Со спины в своей абайе он был похож на синий квадрат. Друзы стихли и снова уселись.
— Но годы дают Дауду знать о себе, он потерял вкус к битве, — негромко заметила Светлана, когда вождь друзов возвращался на свое место.
Аль-Хариш с недоумением посмотрел на девушку. Ее допустили к мужскому столу как европейку, но слова не давали. Светлане же было решительно наплевать, кому она нравится, а кому нет. Тем более этим «диким племенам» — такое определение в данный момент крутилось у нее в мозгу.
— Радуйся, что ты сказала это в моем шатре, увядающий тюльпан, — прорычал Дауд.
Светлана настолько изменилась в лице, что Виктор взял ее за руку и тихо шепнул:
— Терпение, девочка. Иначе Израиля нам не видать как своих ушей.
— Такой тюльпан не удалось сорвать ни «Аль-Каиде», ни политбезопасности, — поддержал Светлану Али.
— Они просто не позарились! — не поверил Дауд. — Что ж, я скажу, как они мне платят, а вы скажете, так ли одаряют слуг. Они платят мне каждый год ровно сто тысяч долларов! Наличными!
Друзы одобрительно загудели.
— Ровно сто двадцать, Дауд, — еле слышно уточнил Лавров.
— Кто тебе сказал? — поразился вождь друзов.
— У меня хороший слух, — объяснил Виктор.
На самом же деле Лавров, как грамотный журналист, хорошо подготовился к поездке. Еще в Киеве он созвонился со своими друзьями-востоковедами и получил информацию из некоторых источников, которые разглашать не принято.
— У тебя длинные уши и при этом такой же длинный язык! — проворчал Дауд.
— На самом деле, уважаемый Дауд, в мире есть слуги, которые получают не в пример больше тебя, — продолжал давить на самолюбие жадного друза Виктор. — Сто или сто двадцать тысяч — не имеет значения.
— Это ничто, мелочь для твоих огромных табунов в этих бесплодных землях Эд-Друза, — вступил в беседу аль-Хариш. — А в Кунейтре огромные пастбища сочной травы, куда почти пятьдесят лет не ступала нога человека.
— В Кунейтре?.. — задумался Дауд. — Вы смущаете меня, как женщину…
Лавров делано рассмеялся и обернулся к своему бедуинскому товарищу:
— Здравый смысл — это нож, который отрезает крылья мечте. Мы глупцы, друзья. Дауд не пойдет на Кунейтру.
— Нет! — подтвердил вождь друзов.
— А за деньги? — уточнил Али.
— Нет! — отрезал Дауд.
— За Авеля? — спросила Светлана.
— Нет! — отказал хозяин шатра.
— Чтобы прогнать израильтян? — попробовал угадать аль-Хариш.
Аль-Атраш молча покачал головой.
— Он пойдет, если захочет тучных пастбищ для своего народа, — наконец сказал Лавров.
— Твоя душа прошлую жизнь, наверное, провела в теле рыси-каракала, — ответил ему Дауд. Его глаза разгорелись, в душе затрубили походные трубы. И упрямый вождь все-таки сдался.
Друзы очень привязаны к своей земле, но на сегодня из их поселений на Голанах сохранились лишь четыре деревни: Мадждаль-Шамс, Масаде, Буката и Эйн-Киния.
Вы можете подумать, что вы совсем маленький человек и ничто не зависит от вас в этом большом мире. Но кто-то пьет каждый день чай из кружки, которую вы подарили ему на день рождения. А кто-то, услышав песню, улыбается, потому что она напомнила ему о хорошем времени, проведенном с вами. А кто-то прочитал книгу по вашей рекомендации, и теперь она стала основой для его поступков. И кто-то произносит, как свою, поговорку, которую впервые услышал от вас. Не исключено, что кто-то сейчас справился с трудным делом, потому что вы его когда-то вовремя похвалили. Неверно полагать, что от вас ничего не зависит. Ваше влияние, которое вы оказываете порой одним лишь своим присутствием, невозможно отрицать.
