Теперь же оставалось только подчищать собственные огрехи. По словам секретарши, Мерцхулава объявил о своем отъезде как раз в тот день, когда ему позвонил Димарик. Как Вертянкин вышел на Мерцхулаву? Вряд ли его мозг, затуманенный парами алкоголя, был способен выстраивать логические цепочки и просчитывать последствия тех или иных действий. Так каким образом он пришел к выводу, что директор фонда причастен к смерти Кудряшова?
Хотя, возможно, он позвонил директору вовсе не затем, чтобы обвинить его. Возможно, была другая причина. Выяснить это Гуров мог только у самого Вертянкина, но он был мертв. Теперь же оставалось только гадать или ждать задержания Мерцхулавы и надеяться на его признание.
Ждать не пришлось. Ближе к трем часам дня позвонила Зойка из тридцать седьмого дома и, заливаясь слезами, заявила, что виновна в смерти Димарика и хочет дать показания. Лев хоть и удивился, во встрече Зойке не отказал. Объяснил, где его найти, и пообещал выписать пропуск.
В Управление Зойка приехала при параде: высокая прическа, макияж, стильный брючный костюм и малиновый плащ поверх костюма. Несмотря на экипировку, выглядела она ужасно. Темные круги под глазами просматривались даже через толстый слой тонального крема. Веки припухшие, лицо одутловатое, руки трясутся, и глаза на мокром месте.
– Добрый день, Зоя, – поздоровался Лев. – Присаживайтесь. Чаю хотите?
– А коньячку нет? – спросила Зойка, усаживаясь на свободный стул, и усмехнулась: – Что, полковник, хреново выгляжу?
– Вид у вас нездоровый, – насколько возможно корректно ответил Гуров.
– И у вас был бы нездоровый, если бы вы натворили такое. – Атмосфера кабинета заставила Зойку обращаться к полковнику на «вы».
– Хотите об этом рассказать?
– Боюсь, после моего рассказа я отсюда уже не выйду, – проговорила она и вдруг снова залилась слезами: – Ох, дернул же меня черт за язык! И зачем только я к Димарику поперлась! Сидела бы себе дома, пивко попивала, так нет, любопытство задрало. Нет теперь Димарика, и повинна в его смерти я!
Плакала Зойка минут пять, с чувством, полностью отдавшись этому процессу. Гуров ее не утешал, просто ждал, когда эмоции утихнут. Успокоилась Зойка так же внезапно, как и расплакалась. Вытерла щеки, высморкалась в сомнительной свежести платок и устало улыбнулась:
– Видите, до чего себя довела. Совсем расклеилась, как старая калоша. Да и поделом мне, нечего в чужие дела нос совать. Скажите, меня теперь в тюрьму посадят? Я же вроде как подстрекатель получаюсь.
– Не стоит делать поспешных выводов, – произнес Лев и протянул Зойке стакан с водой. – Для начала хотелось бы услышать, что у вас произошло.
– Подставила я Димарика, вот что произошло, – ответила Зойка и начала рассказывать.
В день, когда Гуров, с подачи Зойки, получил возможность допросить Димарика, она не удержалась и пошла его пытать. Ей до смерти было интересно, что он знает про убитого. А кому бы не было интересно? Не каждый день у тебя под носом в людей из пистолета стреляют. Димарик рассказал все, что знал, но Зойке этого показалось мало, и она начала задавать вопросы: когда приходил, зачем приходил, что говорил, что делал.
Разумеется, речь зашла про деньги. Димарик и Зойке напел про набитый «бабками» кошелек новосела. Тогда Зойка начала его ругать, что же ты, мол, не сумел воспользоваться такой возможностью. Ведь ясно же, что при таких деньгах убитый не ради квадратных метров в барак заехал. Что-то тут нечисто, надо в этом разобраться.
Димарик сперва отмахивался от Зойки, нечего тут, мол, разбираться. А потом вдруг изменил свое мнение. Задумался. Минут пять молчал, а потом говорит: знаю, у кого новосел деньги стянул. Зойка снова давай пытать, а он вдруг набычился и говорит: отвали, мол, тебе здесь не обломится. Зойка еще посмеялась, не собирается ли он шантажировать того, кто новосела угрохал. А Димарик в ответ: нет, к тому, кто его угрохал, не полезу, не дурак, а вот продать кое-какие сведения тому, из кого новосел деньги тянул, смогу.
Зойке бы отговорить Димарика, вразумить, предупредить, что никакие деньги не стоят жизни, а она обиделась. Разозлилась, что Димарик не хочет рассказать все, что знает об убийстве, об убийце и о том, чьи деньги лежали в кошельке убитого, дверью хлопнула и ушла. Еще напоследок пожелала: чтоб тебя за твою вредность так же, как новосела, грохнули. Надо же было такое ляпнуть! А теперь Димарика нет, а она, Зойка, пойдет в тюрьму за подстрекательство.
– История печальная, – протянул Гуров, выслушав Зойкин рассказ. – Жаль, вы не сообщили мне об этом раньше, быть может, удалось бы избежать трагедии. Сейчас же в ваших силах помочь разоблачить убийцу.
– Как? Я ж его не видела, и Димарик мне ничего не рассказал, только то, что знает, откуда у новосела деньги.
– А вы попытайтесь вспомнить, о чем до этого шла речь. Может, Вертянкин называл какие-то фамилии, имена, которые использовал в разговоре убитый. Может, названия организаций или конкретные места вспоминал, – попытался навести Зойку на правильную мысль Лев.
– Да вроде ничего такого. После того, как ему идея в голову пришла, он совсем разговаривать расхотел. Силком меня из квартиры выставил. Иди, говорит, Зойка, от греха, дай человеку свободу. О, нет! Слушай, я вспомнила! Он в самом начале разговора, когда про покойника, про убиенного то есть, вчехлял, как он к нему насчет крана приходил, да как тараканов травить собирался, сказал, что тот ворованными деньгами ворочает. Я спросила, почем знаешь, что ворованные, а он: какими еще, если он их для сирот и инвалидов собирает, а кладет себе в карман.
– Так и сказал?
– Слово в слово. Еще сказал, тех, кто на чужом горе наживается, вообще людьми считать нельзя. Они, мол, еще и самые жадные. Скупердяи.
– Но ни имени, ни организации, ни должности новосела при этом не называл? – переспросил Гуров.
– Не факт, что он вообще про него говорил, а не про того, у кого тот деньги таскает. Как думаешь, кто у нас деньги на инвалидов и сирот собирает? Не иначе как депутатом покойник был!
– Повторюсь, не стоит делать поспешных выводов, – заметил Гуров. – Что ж, Зоя, вы мне очень помогли. Если вспомните еще что-то полезное, звоните. Я распоряжусь, чтобы вас довезли до дома.
– Не поняла, я что, свободна? Меня не арестуют? – удивилась Зойка.
– Нет, Зоя, состав преступления в ваших действиях отсутствует, – ответил Лев, стараясь скрыть улыбку. – Раз нет состава преступления, значит, и арест производить не положено. Идите домой, отдыхайте.
Он связался с дежурным, распорядился насчет машины и лично проводил Зойку до крыльца, а когда та уехала, вернулся в кабинет. С учетом рассказа Зойки, картина приобрела более четкие очертания. Высказывание Димарика насчет того, что новосел прикарманивал деньги инвалидов и сирот, давало основание предполагать, что тот, вспомнив про логотип ручки, оставленной Кудряшовым в его доме, связал его финансовое благополучие с фондом «Рука помощи».
