То, что не произносит Риман, произношу я:
— Предательство.
Риман улыбается уголком губ:
— Да, отец совершил предательство.
Меня снова мороз пробирает от его тона, от его взгляда. Я молчу, не осмеливаясь заговорить. Я чувствую, что осталось что-то ещё, что-то очень личное. Риман смотрит вперёд невидящим взглядом. Он вспоминает?
Риман ухмыляется, но в этот раз с нескрываемой горечью:
— Лериат тогда получил большой куш и успокоился, а Каранс и Вигения не осмелились уничтожить вторую страну подряд и выбрали «мягкий» путь. Отец… он принял их условия.
— Почему?
— Не знаю… Если бы он отказался, Каранс и Вигения бы неизбежно напали. Я не знаю, почему он не осмелился выступить против них. Возможно, считал, что у Лависа не хватит сил остановить вторжение двух стран. Он подписал мирный договор и женился повторно на принцессе Вигении.
А?!
А мать Римана? Почему мне кажется, что её убили? Убил… король? Боги…
— Мама жива, — Риман словно мысли читает, или, что вернее, весь ужас написан у меня на лице. — Мама родом из Дашаля. Она отправилась в монастырь оплакивать погибшую родину. Это официальное объяснение, которое дал отец, когда выслал её под конвоем. Долг королевы думать о новой родине, мамина репутация была подорвана. И как правительницы, и как матери, ведь для всех выходило, что она бросила меня ради молитв. Отец заставил её написать прошение, в котором она умоляет позволить ей остаться в монастыре. Он передал письмо Совету и аннулировал брак, а через два года женился на принцессе Вигении.
Из «Сбежать от чудовища» я знала, что только младший принц сын нынешней королевы. Теперь всё встало на свои места.
— Она…?
Риман понимает меня с полуслова:
— Мама в монастыре, под слежкой. Мне запрещено её видеть. Когда она смогла передать мне сплетённые её руками браслет…, — Риман судорожно вдыхает, закрывает глаза, отворачивается. — Я совершил ошибку, которой от меня ждали.
— Мне очень жаль, ваше высочество.
После всего, что я услышала, я просто обязана ему помочь.
В этом и была причина откровенности?
— Шелли, я сказал, что не хочу трона. Это неправда. Хотя трон не нужен мне сам по себе, я должен его получить, чтобы освободить маму.
Глава 19
Экипаж сотрясает удар, раздаётся ржание лошади, я чувствую рывок и крепкие объятия. Риман прижимает меня к себе с такой силой, что почти невозможно дышать. Экипаж странно подпрыгивает, кренится, в тот же миг брызгают стёкла правого окна. К счастью, осколки сдерживает штора. Риман ослабляет хватку. Если бы не он, я бы наверняка упала. В лучшем случае что-нибудь сломала, в худшем — ударилась виском.
— Ложись!
Риман дёргает меня вниз, запястье отдаётся болью. Свист, колебания воздуха, стрела с гудением вгрызается в спинку сидения напротив.
— Ик, — выдаю я вместо крика и зажимаю рот ладонью.
На нас напали?
Но кто? Откуда? Ещё секунду назад мы спокойно разговаривали…
Лошади смолкают, и это почему-то пугает. Стрела не напугала, удары не напугали, а от повисшей тишины в дрожь бросает.
Риман перехватывает меня за талию. Круговерть перед глазами, новая вспышка боли, я теряю ориентацию в пространстве, и лишь когда Риман отпускает меня, я открываю глаза. Экипаж упал на левый бок, под ногой хрустит разбитое стекло. И снова, если бы не штора, я бы порезалась. Я перевожу взгляд на Римана. Он прислушивается к звукам снаружи.
Куда делись его телохранители? И как нас выследили?
В «Сбежать от чудовища» нападение на экипаж не упоминалось!
— Берегись!
Риман срывает с себя камзол, выставляет над собой на манер щита, а сверху падет… Я не успеваю понять, что именно. Горящая тряпка? Риман отбрасывает её в сторону от нас. Пламя, лишённое под плотным камзолом, кислородной подпитки должно погаснуть, но вопреки законам природы, оно яростно разгорается, пожирает обивку, перекидывается на штору.
Моя юбка…
Я почти машинально подбираю с пола свои покупки и яйцо, прижимаю к себе. Неужели это конец? Не так страшен огонь, как едкий дым, заполняющий салон. Риман методично ощупывает заднюю стенку. За треском пламени кажется, что панель сдвигается абсолютно бесшумно. Риман оборачивается. Я отчётливо понимаю, что ему гораздо проще выбраться одному, сейчас не более, чем балласт, помеха.
Дышать уже нечем.
— Соберись.
Риман вскидывает руку, перед проёмом вспыхивает синий узор из незнакомых символов. Стерла летит прямо на нас, но, попав в рисунок, виляет и отклоняется, уходит в бок чуть ли не под прямым углом. Риман перекидывает меня через плечо и вместе со мной выбирается на мостовую.
Почти сразу я оказываюсь на ногах и всё также бестолково прижимаю к себе книги и яйцо. С пальцев Римана срывается искристое сияние и кометой устремляется вперёд. Раздаётся крик, с крыши ближайшего здания падает лучник.
Я не успеваю понять, откуда взялся маг. Его удар приходится на щит, и щит теряет яркость, рисунок стремительно бледнеет. Маг собирается повторить удар. Наконец, вмешиваются телохранители Римана. Несколько мужчин в знакомой военной форме.
— Шелли, идём, — Риман тянет меня прочь от горящего экипажа.
Я крепко вцепляюсь в его руку.
Как же права была магичка, посоветовав все силы бросить на учёбу…
— Вы спасли мне жизнь, ваше высочество.
— Хочешь сказать, что теперь мы в расчёте? — усмехается он.
Наверное, его улыбка должна была меня успокоить, но вопреки логике меня начинает потряхивать. В горящем экипаже я держалась, а стоило оказаться в относительной безопасности, выдержка мне изменила.
Я всхлипываю, зрение застилают слёзы. Я одновременно пытаюсь и сдержать истерику, и отвернуться, чтобы не мешать. Надо просто потерпеть до дома, в свой спальне я смогу выплакивать пережитое, сколько душе угодно. Ещё один всхлип. Мне почти удаётся взять эмоции под контроль.
— Шелли? Всё закончилось, теперь всё хорошо.
Лучше бы он молчал! Слёзы хлынули потоком.
Я мотаю головой, пытаюсь отстраниться, но Риман не позволяет. Он притягивает меня к себе, совершенно не беспокоясь о намокающей рубашке. Разве ему не противно? Риман гладит мне по волосам, по спине, уговаривает.
Я не знаю, сколько это длилось. Я вдруг поняла, что Риман больше ничего не говорит, а я не плачу, просто стою, и он меня поддерживает.
— М? — я поднимаю голову, смотрю ему в лицо.
Риман выглядит искренне обеспокоенным:
— Как вы, Шелли?
— Спасибо.
