— Сам его убеждай.
— Легко! — усмехается Риман. — Заметь, я не прошу тебя бросить работу.
Я не сильна ни в политике, ни дипломатии, ни в военном деле. Я взяла на себя традиционно «женскую» сферу — медицину и образование. Сплавив воедино исторический опыт государств моего родного мира и опыт Великой Солнечной империи, мы втроём — императрица-мать, принц-консорт и я — выстраиваем двухвекторную социальную программу. С одной стороны, мы делаем образование и медицину доступными всему населению, с другой — ищем и продвигаем таланты. Даже ребёнок последнего нищего сможет подняться до невиданных высот, если у него есть ум и трудолюбие.
Ну и мой персональный проект — постепенное, исподволь, шаг за шагом, с малого, уравнение в правах женщин и мужчин.
— Риман, я обещаю быть внимательной и беречь нашего малыша, себя и… тебя.
Я не знаю, сколько я уютно молчу в его объятиях, а Риман гладит меня по спине, целует в макушку. Нам давно не нужны слова, мы научились понимать друг друга без них.
Час проходит, два? Вряд ли столько. Я поднимаю голову:
— Ты сказал, Безумный капитан возвращается?
— Да, завтра в полдень он войдёт в главный порт, и мы торжественно встретим победителя. Он открыл оба континента, и вместе с ним к нам прибудет посол с материка, который ты назвала Северным.
Нас прерывает дробный стук в стекло.
Я понимающе хмыкаю, а Риман распахивает окно:
— Налетался?
— Кря-карр!
Дамр окончательно вырос и превратился в покрытый золотым пухом шар, из которого торчит широкий ярко-жёлтый клюв.
— Кря! — повторяет теперь уже не птенец, а Птиц.
Как-то так получилось, что я перебирала имена, никак не могла выбрать, какое подходит больше, и к питомцу приросла временная кличка. Ни на что другое вредный Птиц отзываться больше не соглашался.
Я чешу подставленный подбородок, Птиц млеет и топорщит пух.
— Шелли, ты думаешь о том же, о чём и я? — спрашивает Риман, целуя меня в макушку.
— Да.
Выбрать имя ребёнку во сто крат сложнее, чем цыплёнку. Кажется, пора начинать перебирать варианты прямо сейчас.
Конец
