Маневрировать по крутым скосам с мёртвым Бруно оказалось и больно, и трудно. Жуткий звук, который производило его тяжёлое тело, заставлял всех то и дело вздрагивать.
А любой взгляд, брошенный назад, вызывал жуткое желание завизжать: следом за их отрядом тянулся тонкий и тёмный шлейф полузасохшей крови.
Наконец, собаки спустились со скалы. Земля в лесу была плоской, но волочить Бруно мимо сосновых стволов и колючих кустарников было не легче.
Собаки и их Альфа часто останавливались, чтобы перевести дух. В какой-то момент, изнурённые и еле волочившие лапы, они опустили тело на лесной полянке, пестревшей пятнами света. Оно грузно осело на землю и медленно перекатилось по пологому склону.
Внутри Грозы всё содрогнулось. Она увидела могилу Шёпота, поросшую травой и мхом и усеянную крошечными лиловыми цветками. Она выглядела совсем как в её сне. Серый пёс обрёл покой в лапах Собаки-Земли.
«А теперь мы выроем здесь вторую, свежую могилу. Ту, которую он мне показал…»
Собаки принялись за дело. Они рыли яму, достаточно глубокую для того, чтобы Бруно не стал ужином падальщиков, шаставших по округе. «Достаточно глубокую для того, чтобы его не достали лисы», — обмолвилась Альфа, когда стая хоронила Шёпота. Но Шёпот был некрупным псом, а для Бруно собакам пришлось копать большую по размеру яму. Наконец, могила была готова. Общими усилиями собаки подтащили Бруно к её краю. Микки и Гроза толкнули его носами. Мёртвый пёс перевернулся и упал в тёмный и сырой зев обнажённой земли.
«Мои лапы! Они трясутся… Это от изнеможения», — попыталась успокоить себя Гроза. Но она понимала, что это неправда. Её лапы тряслись от печали и смятения… и от страха.
«Мой сон… Всё, как в моём сне… Не думала я, что так сильно буду переживать из-за утраты Бруно. Мы с ним не больно-то ладили… до недавнего времени. И он причинил мне немало неприятностей. Но он не был плохим псом. И он точно не был злодеем…»
Печаль цепкой хваткой стиснула её сердце. «Эх, Собака-Земля! Мы с Бруно только начали находить общий язык. А теперь он мёртв, ты забрала его к себе».
Луна скосила грустные глаза на дно могилы. Её поникшие уши вдруг приподняло любопытство.
— У Бруно свёрнута челюсть, — пробормотала она, устремив взор в даль прошлого. — Он выглядит как… как Ужас Помнишь, Гроза?
— Это ничего не значит, — в голосе Ветерок вдруг прозвенел металл. Собачка подошла к Грозе и прижалась бочком к её боку. — Да, Гроза вырвала когда-то челюсть у пса-безумца. Но это не означает, что она могла то же самое сделать с Бруно. Он был нашим сородичем по Стае!
Внутри у Грозы всё сжалось. Собака передёрнулась, съёжилась, зажалась. Ветерок всегда руководствовалась в своих поступках или словах добрыми побуждениями, но временами Грозе хотелось, чтобы она держала свой язычок за зубами.
Луна ошарашенно посмотрела на Ветерок.
— Я совсем не это имела в виду, — запинаясь, буркнула она. — Ты ведь понимаешь, Гроза, да? Это было просто… сравнение. Бруно убил большой и сильный пёс… такой же большой и сильный, как ты… Я только это хотела сказать…
— Я понимаю, — поспешила кивнуть Гроза.
Но в воздухе уже повисло напряжение.
И Гроза ощутила, как по коже под её шерстью пробежал влажный жар. Луна выглядела виноватой, Ветерок раздражённой, а Альфа и Микки встревоженными.
— Нам нужно возвращаться в лагерь, — выдавил из себя Микки, когда тишина на поляне стала невыносимой. Голос пса всё ещё звучал резко и хрипло. И Гроза снова испытала острое, почти физическое сострадание к нему. Кому из собак приятно похоронить старого друга! — Давайте засыплем его.
— Да, Микки, — поддержала его Ветерок. — Тогда Бруно по-настоящему будет с Собакой-Землёй.
На то, чтобы засыпать землёй тело Бруно, ушло меньше времени. А когда над могилой пса вырос чёрный бугорок, Грозу замутило от отчаяния. «Бруно больше нет! Мы больше никогда его не увидим… Разве что во снах…»
Печальные и молчаливые, собаки побрели обратно в лагерь. Всех снедали мучительные раздумья. Когда они приблизились к границе лагеря, Альфа прибавила шагу и вырвалась вперёд, лаем созывая остальных сородичей.
— Стая! Ко мне!
Остановившись, Альфа терпеливо подождала, пока собаки собрались. Гроза заметила, что ни у кого из них не виляли хвосты. Все стояли прямо, с высоко поднятыми, мрачными мордами.
— Я долго размышляла и приняла решение, — объявила им Альфа. — Бедный Бруно был убит большой собакой. В этом никаких сомнений нет. И поэтому стражу отныне будут нести только маленькие собаки. Так будет до тех пор, пока мы не разберёмся и не покончим со всем этим кошмаром.
— Но, Альфа… как же так? — дрожа всем тельцем, Солнышко выступила вперёд и кротко пригнула голову. — Мы, маленькие собачки, не сможем противостоять плохой собаке в случае её атаки…
Закрыв глаза, Альфа тяжело вздохнула.
— Я знаю, Солнышко. Но все крупные собаки теперь будут следить друг за другом. Тогда злодейке не представится возможности напасть на тебя… Я на это очень надеюсь, — лизнула Альфа носик Омеги. — Вы — единственные собаки, кому я могу теперь доверять. Я знаю, что вы меня не подведёте.
Гроза могла только слушать. В горле у неё пересохло, в брюхе заурчала пустота. «Я здесь — самая крупная собака. И самая сильная. Теперь, когда Лесник ушёл из Стаи, а Бруно мёртв, я — самая вероятная подозреваемая!»
Едва эта жуткая мысль поразила Грозу, как уголком глаза она заметила: Кусака вскинула голову. И поскулила, привлекая внимание Альфы.
— Мне противно это говорить, но я должна, — покосилась рыжая собачка на Грозу. И та чуть не отпрянула от враждебности в её глазах. Грозе показалось, будто Кусака обращается ко всем сородичам, кроме неё. — Из всех собак достаточно крупными для того, чтобы одолеть Бруно, являются Гроза… Микки и Счастливчик. — Кусака облизала свои челюсти и сузила глаза. — Но Микки не мог убить пса. Он был в это время со мной. Не мог этого сделать и Счастливчик. Он долгое время был в одной стае с Бруно. Они вместе пережили Большой Рык. И дружили. Нам всем это известно.
— Что ты хочешь сказать, Кусака? — спокойно и ровно спросила Альфа.
«А разве не понятно, что она хочет сказать?»
С угрюмым видом Кусака присела на задние лапы:
— Все собаки знают, что Гроза ненавидела Бруно.
Грудь Грозы обдало жаром ярости. Такой кипучей, что все её страдания разом испарились. Собака попыталась заглушить свой гнев, но он оказался сильнее. И вырвался из её глотки ожесточённым, свирепым лаем.
— Это не правда! Не я ненавидела Бруно. А он ненавидел меня. Но мы помирились! И я очень радовалась тому, что мы, наконец-то, стали друзьями… После всего, что было до этого… Бруно даже извинился передо мной!
Погоня прикрыла один глаз и в сомненьи взмахнула хвостом.
