– Не позорь семью Марлена. Это раз! Мою фирму – это два! Нашу профессию – это три! И, в конце концов, просто будь мужчиной, а не бабой с членом!
Вскоре, общаясь с Юлей, Вадим между прочим рассказал ей об этом инциденте. Та передала маме – вот какой Вадим молодец. Мария же, просчитывавшая все и надолго вперед, быстро сообразила, в чем ее выгода. На Марлена пошел сильнейший домашний накат – Саша с Вадимом должны поехать на стажировку вместе. Аргументы для Марлена нашлись простые и убедительные: после возвращения Саша сможет наравне с Вадимом руководить фирмой, а останься Вадим на это время в Москве, он так забетонирует свое лидерство, что его потом никакими силами не подвинуть. Кроме того, Вадим не пьет, и пробудь они вместе полгода, глядишь, Сашку отучит.
Основной резон Мария озвучивать не стала. Бесперспективность Вадима в качестве зятя становилась все очевиднее, а дочь пора выдавать замуж. За полгода она Вадима забудет и кого-то себе найдет. Или мать ей найдет.
Ни Вадим, ни Саша даже не догадывались, что их судьбу пытаются решить в доме Марлена, в спальне перед сном…
В семье Осиповых мнения по поводу стажировки разделились. Михаил Леонидович, человек по характеру довольно авантюрный, а со времени начала работы на фирме сына вообще обретший вторую молодость, высказался однозначно «за». Новые впечатления, новый опыт, кто знает, может, и неожиданные перспективы.
Илона же была категорически против. Помимо естественного нежелания расставаться с сыном на долгие шесть месяцев, имелась и более серьезная причина, которую она, разумеется, вслух не произносила. Илона помнила, как незадолго до войны Сталин отправил в Германию сотни советских инженеров. Учиться. И как в сорок первом их всех арестовали и большинство расстреляли. Перестройка перестройкой, но что взбредет в голову этим коммунистам завтра, предсказать невозможно. Так что лучше не выделяться и сидеть тихо.
Вадим и сам колебался. Конечно, хотелось посмотреть мир. Поездка в Финляндию показала, что Союз – это далеко не весь земной шар. Там все очень по-другому. Зато здесь интересная работа, огромные заработки, пусть и в рублях. Друзья, Юля и, главное, Лена с Машкой.
Маша, кстати, недавно его в очередной раз поразила. Училась она во французской спецшколе, как все приличные московские дети. Вдруг кто-то из одноклассниц рассказал, что при Инязе, бывшем Ленином институте, открылся первый в Москве лицей. Слово звучало красиво, сразу вызывало ассоциацию с Царскосельским лицеем, но не более того. Да, несколько облегченная программа по физикам-математикам, зато углубленная по гуманитарным предметам. Хотя это все – несерьезно. Главное, что прельщало Машку – выпускные экзамены в лицее засчитывались в качестве приемных в Иняз. Однако Вадим совсем не хотел, чтобы Маша получила диплом Иняза. Он мечтал когда-нибудь передать дочери свою фирму.
Лена тоже была против лицея. Она достаточно намыкалась в попытках заработать филологическим образованием хоть какие-то достойные деньги.
Но Машка настаивала – хочу и хочу. Конечно, никаких серьезных доводов у нее не было. Просто стадное чувство, – уже пять одноклассниц решили сдавать экзамен в лицей. Не могла же Машка отстать! Стала давить на родителей – попросите Смоленского, он точно с Инязом связан, пусть «замолвит словечко».
Когда Маша произнесла формулу «замолвит словечко», Вадим понял – дочь становится совсем взрослой. Она уже понимает, как устроен этот мир. Нельзя сказать, чтобы это открытие его порадовало. Хотелось, чтобы Машке жизнь подольше представлялась в розовом свете…
Поскольку и Лена, и Вадим не поддерживали идею дочери о переходе в лицей, Смоленскому они звонить отказались. Маша, услышав решение родителей, не расплакалась, чего можно было бы ожидать, а ушла к себе в комнату и два часа оттуда не выходила.
Через пару недель Лена сообщила Вадиму, что Маша, оказывается, экзамен сдавала несколько дней назад, и завтра вывешивают результаты. Машка просит ее поехать вместе с ней. Одна боится.
Вадим хмыкнул, покачал удивленно головой и сказал: «Ну, поезжай!»
На следующий день вечером Лена рассказала мужу, как все это выглядело. Они подъехали к лицею, Маша сказала, чтобы мама ждала ее в машине, а сама пошла смотреть списки. Через пятнадцать минут Лена увидела дочь, ревущую в три ручья, на заплетающихся ногах бредущую в сторону ее «Жигулей». Лена выскочила из машины и бросилась успокаивать дочь: «Ничего страшного! И не нужен нам этот лицей!» Маша продолжала плакать. Лена, кажется, поняв, в чем дело, решила уточнить: «Ты что, единственная из твоего класса, кого не приняли?» Маша, с трудом проталкивая слова сквозь рыдания, объяснила: «Наоборот, только меня и приняли, у меня пять с плюсом». И заревела еще сильнее.
Получалось, таким образом, что если Вадим сдаст экзамен и поедет на стажировку, то по времени это совпадет с началом занятий Маши в новой школе. То есть, конечно, не в школе, а в лицее!
Вадим хорошо помнил обвинение Лены в том, что его жизнь проходит вне семьи. Года полтора прошло. Лена-то больше к этой теме не возвращалась, но в Вадиме чувство вины засело очень глубоко. А за прошедшее время, если что и изменилось, то только в худшую сторону. Из-за фирмы времени на работе он проводил еще больше. Прибавилась Юля. Раньше он хотя бы многих клиентов принимал дома, – пусть и занят, но зато рядом со своими девчонками. Теперь домашние приемы, фактически, сошли на нет. В такой ситуации уехать на полгода?
Почему-то Вадим был уверен, что если Юля однозначно настаивает на необходимости поездки, то Лена наверняка будет категорически против. Тем более что ее взгляды все чаше и чаще стали совпадать с мнением Илоны. И все-таки (может, именно предвидя Ленину реакцию) Вадим решил заранее, что согласится с мнением жены. Ему казалось, что тогда хотя бы внутренне, для себя, он немного искупит свою вину перед ней. К тому же страх перед возможным отъездом, неизвестностью, отрывом от дома усиливался с каждым днем.
Наконец Вадим решился. Вечером, когда «лицеистка», как стали называть дочь родители, легла спать, Вадим спросил:
– Так я не понял, ты считаешь, мне нужна эта Америка?
– Я очень не хочу, чтобы ты уезжал… – Лена запнулась на мгновение, – но, Вадь, это как в истории с твоей защитой. Трудно, конкретно не ясно, что даст, зачем нужно, но… Но все равно нужно! И для твоей работы, и для твоего самоощущения, – Лена опять замолчала. Вадим не торопил. Она внимательно посмотрела на мужа и, как показалось Вадиму, со значением продолжила: – Да и тебе надо, я думаю, разобраться в себе. Ведь тебя явно что-то гнетет. Побудешь какое-то время без нас, может, все и встанет на свои места.
Вадим побоялся уточнять, что имеет в виду жена. Но и отмолчаться было нельзя.
– Ну, а ты? У тебя в декабре защита. Машка идет в новую школу. Больше того, в первый раз Новый год встречать будем не вместе. Я же еду, если еду, с сентября по март! – Вадим вдруг понял, что ему очень хочется, чтобы Лена его не отпустила. Юля пускай отпускает, а Лена – нет.
