– Коллеги, – обратился к стажерам Вадим, – я должен рассказать вам…
– Говори по-английски, – перебил Вадима Стив.
– Нет, мне удобнее говорить по-русски, и я обращаюсь сейчас не к вам, а к своим коллегам.
– Нет, ты должен говорить по-английски, – властно повторил Стив. Это было ошибкой. Из-за нервного волнения, скрутившего Стива не меньше, если не больше, чем Осипова, он попался. Он понял русскую речь Осипова. Вадим торжествовал. Как-никак, но в зале сидели юристы. Пусть многие и чистые ученые-теоретики. Но не заметить, что Стив понял русскую речь, они не могли. Первый раунд он выиграл! Симпатии уже на его стороне.
– Так ты понимаешь по-русски? – сыграл удивление Саша.
Стив метнул в его сторону убийственный взгляд. Но поздно. Шепот между стажерами перешел в вибрирующий гул.
– Ты должен говорить по-английски, – еще раз, теперь уже с явной угрозой в голосе повторил Стив. Сашин вопрос он не удостоил ответом.
– Хорошо, – Вадим перешел на английский. Хотя, это, конечно, сильно усложняло его задачу. На русском он, разумеется, мог быть куда более убедительным.
В аудитории наступила гробовая тишина. Вадим быстро пробежал взглядом по глазам стажеров. Сашкина работа не прошла даром. Половина присутствующих смотрела на него с одобрением, половина, те, что были не в курсе, – с удивлением. Недоброжелателей пока не выявлялось.
– Я хочу сообщить вам, что я списал тест по тоефлу! – сходу бухнул Вадим. Выдержал небольшую паузу. – Я полагал, что у меня есть на это моральное право. В институтские годы всегда списывали у меня. Теперь решил списать я сам. Я думал, что это простительно, поскольку английский язык еще со школьных лет у меня «не шел». А с другой стороны, зачем мне было его учить? При моей анкете мне никогда не светило поехать за границу. Я же не знал, что будет Перестройка. Наивно? Да. Сейчас я понимаю, что такого права у меня не было. Вам предстоит решить вопрос – поеду я обратно в Москву или останусь здесь до конца стажировки. Проблема не в том, как вы проголосуете. Проблема в том, что я не могу сказать, как я хочу, чтобы вы проголосовали. С одной стороны, мне здесь не нравится, все чужое и непонятное. Это не вина наших коллег, организовавших стажировку. Они делают все, чтобы нам было хорошо. Это проблема их предков, создавших такую страну. Или наших – создавших совсем другую страну. Но мне здесь не комфортно. С другой стороны, мне стало интересно. Интересно, сумею ли я выдержать до конца. Поэтому я решил, что сам просить о прекращении стажировки не стану. Но если ваше решение окажется таковым, я буду благодарен тем, кто за него проголосует.
Вадим сел. Тишина стояла – комар пролетит, услышишь.
– Ты даже не хочешь извиниться перед коллегами? – ехидно спросил Стив.
– Я готов извиниться только перед теми, кто сам ни разу никогда не списывал, – вновь встав, спокойно и уверенно ответил Вадим. – Перед каждым персонально. Перед кем я должен извиниться? – Вадим обратил свой вопрос не к Стиву, а ко всей аудитории.
Тишина. Стив опять встрял:
– Я никогда не списывал!
– И на тестах по русскому языку? – моментально спикировал на американца Саша. Вадим подумал, что этот добряк не просто хороший друг, готовый рисковать своими отношениями с американцами, но и блестящий адвокат. На профессиональном языке адвокатов такой вопрос, заданный в такой момент, назывался «вопрос-убийца». Стив моментально скис.
– Можно? – поднялся Миша Поляков. – Я могу сказать только следующее. Дважды, когда мне предстояли сложные процессы, я обращался к Вадиму с просьбой помочь. Оба раза он меня выручил. Можно сказать, что я вел оба дела с его слов. То есть списал его мысли. Пусть и с его согласия. Поэтому заявляю официально: если Осипов уедет в Москву, я тоже!
– Что ты несешь?! – вскочила активистка Оля. – Осипов нас опозорил перед хозяевами. Опозорил всю страну…
– У тебя уже есть хозяева? – подал реплику по-русски один из меланхоличных прибалтов.
– Я считаю, что человек, который мог обмануть товарищей, не вправе представлять Советский Союз за рубежом, – не обращая внимания на прибалта, захлебывалась от негодования Оля. – Он должен быть изгнан с позором. Мы обязаны очистить свои ряды. И мы должны поблагодарить организаторов стажировки за то, что нам самим предоставлена возможность это сделать.
– Ты так легко готова отказаться от своих личных планов? – «Володя-из-провинции», набычившись, выставив вперед нижнюю челюсть, сверлил глазами комсомольскую активистку. «Ого, а парень-то соображает куда больше, чем показывает!» – подумал Вадим. Судя по реакции стажеров, далеко не только Осипов и Володя знали, о чем идет речь. Треть аудитории заулыбалась. «Многие все видели?» – удивился Вадим.
– Ты предлагаешь исключить Осипова из пионеров? – подал голос Махир Алиев, стажер из Баку.
– Не мешайте ей говорить, – вскочив, по-английски вступил Стив.
– Сядь! – рявкнул Саша. – Это наше обсуждение. Ты сам это сказал. Сиди и не мешай!
Стив растерянно глядел на своих американских начальников, – он никак не ожидал такого тона со стороны Саши. Вяло опустился на свой стул.
– Я полагаю, мы доставили большое удовольствие принимающей стороне состоявшимся обсуждением, – агрессивно продолжил Саша.
– Я не закончила, – Оля перешла на русский язык.
– Лучше бы ты вчера кончила, – быстро бросил Саша, вызвав взрыв хохота аудитории. И перешел на английский. – Думаю, что курс культурной ориентации, организованный для нас американской стороной, был очень полезен. Но советско-американские отношения – это улица не с односторонним движением. Некоторые познания в области культурной ориентации, но уже нашей культуры, нашей системы ценностей, будут полезны и Олиным хозяевам, а нашим, соответственно, коллегам и учителям. Мы – народ, вошедший в мировую культуру и историю как народ, умевший объединиться в трудную минуту, народ-гуманист. Сейчас каждый из нас может и должен доказать на деле, что мы такие и есть. Я не сомневаюсь в результатах голосования. Более того, мне известно, что когда мы проголосуем и Вадим останется, американские друзья предложат ему посещать курсы английского. Это будет стоить 175 долларов в месяц. Срок – три месяца. Нас семнадцать человек. Я предлагаю проголосовать также и за то, что каждый из нас заплатит по 10 долларов в месяц за эти курсы. Вадим – 15. За то, что не умеет списывать незаметно. Для меня каждый, кто поднимет руку за его возвращение в Москву, станет проголосовавшим из шкурных соображений – не желающим расстаться с тридцаткой баксов. Прошу голосовать. Кто за то, чтобы Осипов остался?
– Я бы хотел кое-что сказать… – начал Стив, но увидев лес рук, осекся.
– Ты можешь не сказать, а подсчитать голоса, – не поворачиваясь, бросил через плечо Саша.
Ребята гурьбой вышли на улицу. Вадима окружили. Хлопали по плечу, улыбались, подкалывали. Вадим благодарил, отшучивался. Потом громко объявил, что денег на курсы ни у кого не возьмет.
