– Ага! Еще как! – Лена прямо светилась от счастья, – Вадим это чувствовал на расстоянии, по голосу.
– И во сколько мне обошлась твоя сегодняшняя гульба? – Вадим спросил не строго, потому что сколько бы сегодня жена ни потратила, это были копейки по сравнению со свалившимся на него богатством.
– Один доллар восемьдесят центов! – с гордостью сообщила Лена.
– И ты в таком прекрасном настроении? – Удивление Вадима было искренним. За эти деньги Лена точно не могла купить ничего, что бы так ее обрадовало.
– Увидимся – расскажу. Ты скоро?
– Уже бегу! – Вадим выключил компьютер. Он битый час играл в «стрелялки». Снял со спинки кресла пиджак, взял портфель и, сказав «бай!» секретарше, быстро вышел из офиса.
По дороге домой, а Лена предложила еще немного прогуляться, она с абсолютным счастьем на лице поведала Вадиму о двух событиях, украсивших ее день.
Героем первого стал негр, торговавший с лотка бижутерией. Лена подошла взглянуть, из-за чего вокруг орущего на всю улицу чернокожего гиганта собралась небольшая, но толпа. Ничего особенного она не увидела. На перекинутой через шею негра длинной тесьме, изукрашенной каким-то африканским орнаментом, был прикреплен лоток. На нем навалом лежали якобы золотые браслеты, цепочки, кулончики и прочая ерунда. В отличие от советских цыган, негр не утверждал, что эти латунные поделки – золотые. Да и цены он выкликивал не «золотые», а вполне «цветметовские». И все-таки Лена, скорее из желания проверить легенду об американской честности, нежели всерьез, спросила: «А это золото?»
Вопрос прилично одетой белой женщины вызвал удивление не только продавца, но и всех толпившихся вокруг зевак. Надо было совсем не знать американскую жизнь, чтобы спросить такое. Любой, кто провел в Штатах больше недели, уже знал, что представители Развивающегося Континента на каждом углу продавали поддельные часы «Роллекс», сумки «Луи Вуиттон», фотоаппараты «Панасоник», зонтики без марки производителя, зато по 3 доллара, и еще много всякой всячины. Вообще это выглядело забавно – в самой богатой стране мира – США, эмигранты, как правило нелегалы, с самого бедного континента – Африки, торговали подделками, изготовленными в самой большой азиатской стране – Китае. Ну чем не реализация мечты Маркса-Ленина об объединении пролетариев всех стран?
– Нет, мэм, они не золотые. По 5 долларов. Но они позолоченные, – не совсем искренне ответил негр, стараясь, чтобы, кроме Лены, его никто не услышал. Тихий голос гиганта никак не вязался с его габаритами. – А вы откуда, мэм?
– Из Советского Союза, – честно призналась Лена.
И тут негр преобразился. На всю улицу дурным голосом он заорал:
– Перестройка! Горбачев! Перестройка! Горбачев!
Прохожие стали оборачиваться. Бог бы с ними, но на крики сбежались торговавшие по соседству соплеменники местного коробейника – продавцы зонтиков, сумок, часов. Мирно стоявшие до того вдоль стен бродвейских домов негры окружили коллегу. Несколько прохожих остановились посмотреть, что происходит, присоединившись к тем, кто еще раньше выбирал себе копеечную цацку. А негр все продолжал вопить: «Перестройка! Горбачев!»
Пройти по тротуару стало невозможно. Спешащие по своим делам обитатели Даун-тауна – самого делового, между прочим, района города, обходили толпу по проезжей части. Машины притормаживали, а наиболее любопытные водители так и просто останавливались… На Бродвее образовалась пробка.
Между тем лоточник будто впал в транс, – он продолжал ритмично выкрикивать: «Перестройка! Горбачев!», заводя толпу и, в первую очередь, своих истомившихся от скуки коллег-разносчиков контрафакта. Через несколько минут половина толпы, подбадриваемая улыбками второй половины, скандировала: «Перестройка! Перестройка! Горбачев! Горби!»
Испуганная Лена, оказавшись в центре такого всплеска народного энтузиазма, озиралась по сторонам, не понимая, что происходит, куда и как можно смыться, и в ужасе представляя, что ей теперь за это будет. В Москве за организацию уличных беспорядков ей бы вкатили 15 суток просто сходу. Даже Вадим бы не помог. А здесь?
Именно в этот момент подъехали две полицейские машины. Одна вынырнула из переулка, вторая прорвалась по Бродвею. Четыре офицера с каменными лицами врезались в толпу, рассекая ее своими могучими плечами. Они явно были настроены немедленно прекратить нарушение общественного порядка. Но, оказавшись в центре, непосредственно рядом с Леной и негром-торговцем, копы расплылись снисходительно-приветливыми улыбками, а трое из них, чернокожие, тоже подхватили, правда не так громко, лозунг толпы, прокричав несколько раз: «Перестройка! Горбачев». Четвертый, белый, поулыбался-поулыбался и все-таки отдал команду сослуживцам. Какую, никто не расслышал, но полицейские разом посерьезнели, подняли руки и стали призывать толпу успокоиться. Уже через пару минут порядок был восстановлен, и несколько десятков довольных нежданно свалившимся на них развлечением манхэттенцев отправились дальше по своим делам.
Вконец растерянная Лена осталась стоять около счастливого негра-торговца, испытавшего настоящий кайф.
– Это вам, мэм, – белозубо улыбаясь, негр протянул Лене браслет.
– Ну что вы, не надо, – засмущалась невольный посол народной дипломатии.
– Берите, берите! – настаивал коробейник.
Лена сдалась. Ей хотелось как можно быстрее отсюда исчезнуть, – советский человек не должен привлекать к себе внимания. Лену этому учили и бабушка с дедушкой, и родители, и школа с комсомолом. Один из основных неписаных законов выживания в СССР гласил: «Не выделяйся!» Этот постулат стал частью генотипа советского человека и полуторамесячное пребывание в США не могло его вытравить. Но браслетик Лена взяла. Теперь, с юмором рассказывая о своем приключении Вадиму, она не без гордости показывала, как хорошо он смотрится на ее запястье.
Вторая радость дня – кафе на Нассау-стрит.
После бурной встречи с негром, поклонником СССР, Лена зашла в кафе на углу Нассау и Уолл-стрит выпить кофе и перевести дух. Время ланча заканчивалось, и столиков освободилось предостаточно. В этой части Нью-Йорка за ланчем в пиццериях, кафе, китайских ресторанчиках люди, как правило, не засиживались. Приходили, закупали обед «на вынос» и неслись обратно по своим офисам. Там с бутылочкой «Колы» или стаканчиком бурды под названием «америкен кофе» подкрепляли силы для дальнейшего успешного «делания денег».
Лена выбрала столик у окна и заказала чашечку эспрессо. Надо сказать, что найти кафе, где бы варили эспрессо, за исключением квартала под названием «Маленькая Италия», в Нью-Йорке было весьма проблематично. А тут просто повезло – зашла в первое попавшееся кафе, и нате вам – есть эспрессо. Уже сам по себе этот факт поднял Ленине настроение еще выше. И тут ее посетила совершенно сумасшедшая идея. А что, если не просто выпить кофе и отправиться обратно на улицу, а как в западном кино: посидеть, поглазеть в окно на прохожих. Или еще лучше, воспользоваться случаем и написать письмо маме. В Москве такое недостижимо. Любое занюханное кафе с засиженными мухами клеенками на столиках всегда наполняла масса народу, и уже на последнем глотке кофе официантка выразительным взглядом напоминала, что за входной дверью ждет очередь. Не понявшему молчаливого намека говорили прямо: «Наша «Ромашка» (казалось, именно так и только так назывались все кафе от Калининграда до Владивостока и от Мурманска до Батуми) – точка общепита, а не изба-читальня».
