– И кому из них ты будешь нужна?
Даже не удивляюсь, увидев Акориона рядом. Он удивительно органично вписывается в здешний пейзаж. Только костюм смотрится нелепо: он слишком земной. Но тоже серый.
– О чем ты?
– Ты выбьешь им счастливый конец. Выиграешь для них войну. Убьешь единственного, кто любит тебя просто за то, что ты есть. И неужели веришь, что станешь им нужна? Перестанешь быть… как там? Эгоистичной избалованной девицей? Докажешь, что ты хорошая? Ты веришь в это, Таара, или просто надеешься, что, подарив им мир, не получишь в ответ новых претензий? Перестанешь быть не такой?
– Я уж думала, ты исчез насовсем. – Мой голос такой же бесцветный, как мир вокруг.
– Они не придумают счастливый конец для тебя. Им плевать.
– Да. Ты прав, наверное.
– И что? Так и будешь преданно заглядывать им в глаза в надежде, что кто-нибудь похвалит? А если отдашь всю силу, рискнешь разумом снова, чтобы одолеть меня, а в ответ получишь то же отвращение? Что будешь делать?
– Не знаю. Снова окажусь в смертном теле.
– Это справедливо?
– О да. Ведь это тело не будет помнить твой мерзкий голосок, унылое вечное нытье, противную рожу и маленький член, скотина, как ты меня бесишь, сил больше нет!
Я с такой силой бью Акориона разрядом тока, что просыпаюсь от яркой вспышки, озарившей комнату.
Вот блин! Хорошо хоть Аннабет не убило… так, стоп. Аннабет? А где, собственно, Аннабет в середине ночи?
Я похолодела, поняв, что створки окна распахнуты настежь.
Аннабет открыла окно? Стало жарко? Но в комнате был жуткий холод – и сразу стало ясно, откуда пронизывающий ветер во сне.
Почему никого не предупредили не открывать окна? Неужели Крост забыл или понадеялся, что подобное не придет никому в голову с такой погодой? Грозы еще не было, но тучи уже сгустились над Бавигором, и вот-вот обещал пойти дождь.
Я всматривалась во тьму ночного сада и с трудом различила светлую фигурку, медленно удаляющуюся в сторону ворот. Выругалась и полезла на подоконник.
В последний момент перед тем, как спрыгнуть с третьего этажа и взмыть в воздух, я остановилась, подумав, что летящая в ночи адептка – не совсем та картина, которая обрадует адептов и магистров, ненароком взглянувших в окно. Хотя какому идиоту придет в голову пялиться в окно посреди ночи?
В общем, голова еще соображала туго, так что я сделала совсем странную вещь: аккуратно свесилась с подоконника и поползла по стене вниз, чтобы пешочком, скрываясь в кустах, добежать до Аннабет, привести в чувство и вернуть в комнату, пока нас обеих не вернули в школу.
Крылья держали на весу без особых проблем, но все равно мной владело странное чувство. Почему я ползу? Почему вниз головой, как заправская летучая мышь? И, главное, почему чувствую себя такой идиоткой?
Приходилось аккуратно огибать окна и редкие балконы, приглядывать за Аннабет – к счастью, она брела по саду довольно медленно – и стараться не шуметь. Я примерилась, чтобы одним прыжком опуститься на землю, и тут услышала откуда-то сбоку веселое:
– Моль, ты куда ползешь? Гардероб в другой стороне.
– Очень смешно.
Крост стоял на балконе, старательно пряча сигару за спину.
– Ай-ай-ай, господин директор, мало того, что сверкаете торсом во тьме ночной, так еще и подаете плохой пример.
– Ага, адептка, ползущая по стене в той же самой тьме, это, конечно, пример так пример.
– Тебя там Яся не заждалась? Мерзнет, поди, бедняжка.
– То есть ты встала не с той ноги и решила в принципе ими больше не пользоваться, а виноваты мы с Ясперой?
– Нет! – рявкнула я. – Слышала ваш разговор.
– Подслушивать нехорошо.
– Поливать меня дерьмом за глаза как бы тоже!
– Словно для тебя новость, что Яспера тебя ненавидит.
– Ты ее даже не одернул!
– Вообще-то одернул, или ты сбежала, не дослушав?
– Счастливо оставаться, – буркнула я.
Крылья уже затекли, да и кровь к голове приливала с каждой секундой сильнее.
– Какого демона ты творишь, Деллин?! Вам запрещено выходить из отеля ночью!
– Ловлю Аннабет, которая решила погулять.
Крост изменился в лице и выбросил сигару.
– Тебе помочь?
– Справлюсь. Этот горгон на ресепшене какой-то странный. Так, ладно, я полетела, пока она не смоталась в гости к стрилге.
Кейман просто закрыл глаза и сделал вид, что медитирует. Но пока я спускалась на землю и бежала до Аннабет, чувствовала его пристальный взгляд. Ну прямо папочка наблюдает, как гуляют детки.
Боги, как же холодно! Зуб на зуб не попадал! Я была еще и босиком, и спасибо, хоть в теплой пижаме, присланной Алайей вместе со школьной формой. Если бы я бегала по территории еще и голой, то точно стала бы героиней горячих утренних новостей.
Все чувства обострились до предела. Я не знала, с какой стороны может прийти опасность, но здесь все о ней кричало. Ночь делала горы зловещими, а отдаленный стрекот каких-то тварей рождал в душе неприятную тревогу. У меня была отличная фантазия, и я живо представила, как крохотный горный отельчик окружают монстры, нетерпеливо клацая жвальцами в ожидании, когда какой-нибудь беспечный адепт ступит за границу защитного поля.
Я не стала проверять, что будет, если Аннабет пересечет черту. Я вообще не хотела думать, как она умудрилась спуститься из окна третьего этажа и что именно заставило ее выйти на улицу. Просто протянула руку и вцепилась в Аннабет, не давая сделать еще один шаг.
С неожиданной силой Аннабет попыталась вырваться. Из туч показалась какая-то из звезд, кажется Кроста, и осветила лицо девушки. Аннабет не то спала, не то находилась в каком-то трансе. И сопротивлялась так, словно только я отделяла ее от чего-то очень важного и желанного.
– Да проснись ты!
Я материлась так, что весь четвертый курс огневиков, который это дело уважал, обзавидовался бы. Транс придавал Аннабет силы – она сражалась не на жизнь, а на смерть. Мне удалось повалить ее в траву, но почти тут же нас окатило ледяной водой, и над садом пронесся мой сдавленный возмущенный вопль. Я и забыла, что Аннабет водница.
– Очнись, я сказала! – рявкнула я.
Но она продолжала рваться на волю, и тогда мне это надоело. Размахнувшись, я ударила ее по щеке, слегка не рассчитав силу: успевшая вскочить, Аннабет не удержалась на ногах и снова рухнула в кусты.
– За что-о-о?! – раздалось оттуда.
Никому не расскажу, что испытала колоссальное удовлетворение, двинув ей наконец-то как следует.
