– Сочувствую. Успокоился?
– А вы точно богиня смерти?
– Можешь поискать другую, я не обижусь.
На этом невинно (а может, и не совсем невинно) убиенный умолк. Я давно перестала стыдиться грубости, на стыд уже не осталось сил. Но диалог с душой помог настроиться на нужный лад: теперь я хотела найти водопад, чтобы все поскорее закончилось.
Сзади хрустнула ветка. Почти сразу же с моей руки сорвалась молния, вспышкой осветила все вокруг и… ударила по Кросту, который не успел увернуться.
– Тебя тоже куда-нибудь проводить? – мрачно поинтересовалась я.
– Не воюй. Я просто слежу, чтобы с тобой ничего не случилось.
– Все, что могло, уже произошло.
– Нет, раз ноги и руки все еще при тебе.
Закатив глаза, я снова устремилась вперед. Крост есть Крост, с ним ничего не поделать, а если подумать, то и впрямь как-то проще. По крайней мере, если я не смогу вернуться, он снова меня оттуда вытащит.
Мы вышли к водопаду так неожиданно, что я застыла как вкопанная и нечеловеческим (и даже небожественным) усилием заставила себя сделать шаг по направлению к темной воде. За ним еще и еще. Раньше он казался сном, видением из прошлого Таары, нереальным. А сейчас вдруг появился прямо передо мной.
И время его совсем не изменило. Все то же черное нутро, грохот спадающей с блестящих скал воды. Раньше я не замечала, что с этого ракурса, у подножия входа в подземный мир, на небе видно лишь одну звезду.
Таару.
Набрав в грудь воздуха, я решительно двинулась вперед.
– Идем.
Кейман остался у кромки воды, я не оглядывалась, но слышала, как стихли его шаги. Что ж, придется вернуться, потому что мне очень хотелось высказать ему все, что думаю по поводу прилета Бастиана.
Сапоги и штаны совсем не намокли, а глубина, казавшаяся с берега запредельной, была едва ли больше, чем у лесного ручейка.
По мере приближения к потоку, льющемуся с неба, сердце стучало все сильнее и сильнее. Пришлось сжать кулаки, чтобы не выдать дрожи в руках. Богиня смерти боится выполнять собственную работу… кому расскажешь – обхохочутся.
Приблизившись к воде, я зажмурилась, ожидая как минимум холодного душа, а как максимум – хорошей шишки на голове. Но водопад не причинил мне никакого вреда. А через секунду все стихло, и сердце, еще недавно готовое выпрыгнуть из груди, испуганно замерло.
Я словно вновь оказалась в том дне, когда умерла. Очутилась перед местом, где бывала всего несколько раз, но где запомнила каждый камень тоннеля, ведущего к хаосу. След от кинжала противно заныл, и я развернулась, чтобы уйти.
– Дальше сам. Я не буду решать, переродиться тебе или нет. Если хватит силы – получишь новое воплощение. Если нет, сольешься с магическим фоном.
Хотелось как можно скорее очутиться на воздухе, сделать судорожный вдох и не видеть этого места. А еще не думать о вероятности встретить маму… точнее, существо, которое ею прикидывалось.
Голос мужчины заставил замереть на месте:
– Он описывал тебя иначе.
– Прости?
Я резко обернулась.
– Он предупреждал, что ты не сразу согласишься провести меня… но я не думал, что встречу испуганную девчонку.
– Это все?
– Нет, – мужчина улыбнулся, – он просил передать, что очень тобой гордится. И что рад возвращению.
Страх сменился яростью, и для души это был плохой знак. Я подошла к нему вплотную, не чувствовала ни тепла тела, ни дыхания, только воздух вокруг мужчины был немного холоднее. Всего на пару градусов, совсем неощутимо.
– Знаешь, что меня бесконечно радует? – улыбнулась я, едва сдерживая рвущуюся наружу магию.
Которая, впрочем, вырвалась и сверкнула пучком молний где-то под потолком.
– Что у него даже нет души, которую можно будет проводить.
Я понятия не имела, кто этот мужчина и почему именно его Акорион отправил форсировать мою силу, и вряд ли темный бог вообще узнает о моей реакции, но почему-то очень захотелось вдруг выпустить наружу ту часть Таары, которую я старательно прятала.
– А вот ты только что напросился, приятель. Добро пожаловать в хаос…
Несколько секунд, которые я наслаждалась его страхом, станут моей тайной.
Душа превратилась в облако черной пыли – и отправилась туда, где бурлила темная магия. Я не стала смотреть, хотя притяжение, идущее от бездны, получившей душу, вдруг стало нестерпимым. Испугавшись, что не смогу долго ему противостоять, я почти бегом бросилась прочь.
Почти не помню первый раз в далеком прошлом, только смутные обрывки воспоминаний и рассказ Кроста после одного из занятий. Но в этот раз я безошибочно нашла дорогу наружу, выскочила на свет и задохнулась от воды, которой меня окатило. Поскользнувшись на мокрых камнях и подняв фонтан брызг, я приземлилась на обе коленки и вдобавок больно ударилась локтем.
Тут же чьи-то руки подняли меня. Идти с опорой было проще, но на берегу я все равно без сил опустилась в траву и по привычке сдвинула крылья, чтобы отдышаться в темноте и тишине. Но те же руки не позволили.
– Не надо. Не прячься от меня.
– Это он его убил. Чтобы отправить ко мне и передать привет.
– Что ты сделала?
Я опустила голову, не сумев признаться, куда отправила душу. Акорион слишком хорошо меня знал, изучил в обоих воплощениях и подталкивал к нужному исходу с пугающим спокойствием. Нужно было оставаться настороже, нельзя было так расслабляться, уверившись, что он обо мне забыл!
– Ну хватит. Ничего не случилось.
– Случилось, – сквозь зубы произнесла я. – Я делаю то, что он хочет. Он знает каждую мою реакцию.
Из груди все же вырвался сдавленный всхлип, который превратился в слезы, пролившиеся на щеки.
– Я не умею быть доброй.
– Доброй? А ты у меня кто? Злая?
– Разве нет?
– Ты еще плохо представляешь себе, что такое зло.
– Я думала… может, во второй раз получится. Когда вернулась, решила. Что это не так уж плохо. Что будет шанс повернуть в другую сторону… что кто-нибудь полюбит.
– Ну-ка, кто там тебя не любит? Давай не выдадим ему диплом. А… уже выдали. Давай отберем. Пусть работает над ошибками.
– Акорион говорит, я для такого не создана. Раньше я цеплялась за маму. Думала, что раз мама меня любила, вместе с дислексией и тупостью, то он врал. А оказалось… зачем она так со мной поступила? Зачем притворялась?
– Иди сюда, ты замерзла.
Я и впрямь уже дрожала от пронизывающего ледяного ветра. Когда шла сюда, не замечала ничего вокруг, а сейчас, промокнув, продала бы душу за бокал горячего вина у камина. Но у меня были только объятия. Крепкие, теплые, сейчас – самые желанные.
