– Мне жаль. Прости, я должен был подумать о вероятности такого исхода.
Исхода? Нет уж, ничего еще не кончилось. Все только начинается, и если Акорион хотел таким образом остановить меня, то братик теряет хватку, потому что я готова была сжечь весь Флеймгорд – такая ярость бурлила внутри.
– Он любит такие игры. Посмотри, что привязано к руке.
Кейман прищурился, всматриваясь в качающуюся на толстой веревке фигуру палача.
– Цветы? Ему пора лечиться.
– Лечиться уже поздно. Хорошо. Палач мертв. Они заменили палача. Значит, я успею.
Я расправила крылья, разминаясь.
– Ты уверена, что это хорошая идея?
– Она единственная.
– Постарайся не терять голову. – Крост вздохнул. – Не заходи за черту, к которой он тебя подталкивает.
Из-за ветра капли черной крови убитого демона попадали на светлую стену соседнего дома, превращая вполне милую пекарню в жуткую декорацию к триллеру. Поморщившись и раздумывая всего пару секунд, я взмахнула рукой. Пламя хаоса ласково лизнуло тело, затем притихло, а после, осмелев, разгулялось вволю, пожирая массивную фигуру.
– Деллин…
– Ему бы понравилось. Точно. Он не заслужил пустую строчку в братской могиле Флеймгорда. А меня ждет Брина.
– Стой! Почему они заменили палача, если о том, что он мертв, стало известно только что?
Но я сделала вид, что не расслышала вопрос. Стремительно взмыла в воздух, пока никто не увидел, и спряталась в низких облаках. И от Кеймана, и от пылающего тела демона, и от страха, который пришлось оставить на земле.
Полет до здания суда занял всего несколько минут. Я вышла из облаков, когда позади остался высокий забор, скрывавший от посторонних глаз изнанку правосудия Штормхолда. Опустилась на землю, с минуту постояла, привыкая к равновесию, а потом медленно двинулась к залу исполнения наказаний. Я могла бы найти его с закрытыми глазами – выучила наизусть карту всех здешних строений.
И что-то было не так. Слишком тихо? Слишком холодно? Нет.
В чем именно заключалось «не так», я поняла, когда вошла в здание, не встретив на своем пути ровным счетом никого. Ни одного стражника. Ни одной сотрудницы в форменном платье и с растянутыми в идиотской улыбке губами. Ни-ко-го.
Шаги эхом отдавались в пустом холле. Из него вели всего три двери: в камеру для смертника, ожидающего казни, в комнату палача и непосредственно в зал, где и проходили процедуры. Я замерла, вслушиваясь в звеняющую тревожную тишину, но ничего, кроме собственного частого дыхания, не услышала.
Разве стража не должна дежурить у входа? Разве тело не передадут им для захоронения?
За массивными двустворчатыми дверями кто-то был, я слышала отдаленно звучащие неторопливые шаги. Все это напоминало один из снов, когда время становилось тягучим. Я положила ладони на холодное, почти ледяное, дерево и глубоко вдохнула, толкая створки.
– Брина!
Лежащая на небольшом возвышении (назвать его подиумом или сценой не повернулся бы язык) девушка не шевелилась, а золотые неровно обрезанные волосы рассыпались по пыльному серому полу.
Я не могла опоздать! Не могла!
Подскочила к ней, опустившись на колени, прикоснулась к шее, но в панике и суете никак не удавалось нащупать пульс. Это только в фильмах все круто и герой, едва коснувшись кожи, безошибочно определяет, есть ли в бездыханном теле еще хоть капелька жизни.
– Она жива, – услышала я равнодушное и слегка усталое. – Пока жива. Леди ди Файр приговорили к смерти. Она заслужила покой, любовь моя, правда?
Я рассматривала Акориона, которого не видела с того самого вечера в Спаркхарде, со странным удовольствием отмечая, что магия оставила следы. Эксперименты с тьмой не проходят бесследно, и в идеально аристократическом облике Акориона проступали черты его истинной сущности: психа с черными кругами под глазами, извечной гримасой на лице и синюшной кожей из-за густой черной крови, текущей по венам.
Но вот он вышел на залитый светом пятачок – и наваждение пропало, передо мной стоял все тот же идеальный Дэвид Даркхолд. Мужчина, некогда показавшийся даже притягательным.
– А ты постарел. Тяжело жить в мире, где нет ботокса, спа и такси, верно?
– А вот я надеялся, ты уже остыла, – закатил глаза брат. – Неужели все еще злишься за тот нож? Таара, я ведь говорил, это был единственный способ вернуть тебя. Почему тебе обязательно нужно усложнять? В чем провинился этот несчастный демон? Почему я должен залить Флеймгорд кровью, чтобы ты пришла?
– То есть это еще я виновата?! – У меня почти пропал дар речи.
Впрочем, тут же вернулся.
– Знаешь, я хотела простить тебя, пригласить на выходные на Силбрис, поваляться на пляже, вспомнить юность, пропустить по паре коктейльчиков. И, представляешь, совершенно случайно наткнулась на старого друга. Ну и слово за слово, как-то не успела тебе написать. Сложно, знаешь ли, общаться, когда твой друг может только выть, рычать и стрекотать!
На последней фразе я сорвалась на хриплый крик.
– А… Баон. – Акорион помрачнел. – Так и знал, что еще поимею проблем из-за этого придурка. Детка, это было так давно! И он меня раздражал. Ты не можешь меня винить, ты делала то же самое. Тебя раздражали девки, которых трахал Крост, а я поиграл немного с глупеньким огневиком. Если хочешь мое мнение, я оказал ему услугу.
– Не хочу, – отрезала я. – Твое мнение – последнее, что меня сейчас интересует. Что ты сделал с Бриной?
– Ничего. – Он пожал плечами. – Поиграл в палача и дал девочке снотворное. Бедняжка так плакала и звала братика. Кстати, просила у вас с ним прощения. Честно, я чуть было не разрыдался.
Я едва удержалась, чтобы не съежиться, когда пространство вдруг наполнилось рыданиями и голосом Брины, повторяющей имя брата. Волна чистой магии снесла не ожидавшего такой реакции Акориона и протащила несколько метров по полу, изрядно испачкав светло-серый камзол.
– Ладно, ладно, извини. Я просто хотел, чтобы ты прочувствовала, так сказать, атмосферу момента. В общем, наша огненная принцесса ничего не заподозрила и послушно выпила зелье. Это ведь был твой план, так? Усыпить ее и вывезти? Смотри, я все значительно упростил. Охрана устранена, путь свободен. Брина пригодна для транспортировки. Кстати, ты не сильно заревнуешь, если я скажу, что она очень горяча в постели? В прошлом году мы… хорошо, малыш, я не стану рассказывать, по глазам вижу, что с твоей ревностью все еще опасно играть.
Жаль, что он не видел там картину, как я сжимаю пальцы на его горле, пережимая артерию, как его глаза закатываются, а изо рта вырываются невнятные хрипы. И жаль, что в реальности придушить Акориона не выйдет. Он вообще вряд ли дышит.
Яйца ему, что ли, оторвать? Надо думать, это единственное, что он будет оплакивать.
