— Ритуля, я думаю, что надо все это подробно рассказать отцу, — после долгой паузы произнесла Марина.
— Как ни странно, впервые я в этом с тобой согласна. Писать заявление в наши правоохранительные органы я не готова. Это папенькина музыкальная епархия, пусть и решает, что делать. Если будет надо — что ж, выступлю свидетелем. Больше чем уверена, что отец знает эту девушку, которая отправила Карловну на тот свет в целях самообороны. Я ее исхитрилась сфотографировать на телефон, между прочим. Нечетко, конечно, но в общих чертах схвачено…
— Покажи! — хором возопили Марина и Тёма.
— Но вы же все равно ее не знаете! А в интересах следствия…
— Какие на фиг интересы! — возмутился Тёма. — Сейчас мы пошлем эту фотку Варе, а уж ее маман знает все эти музыкальные круги. Может, эта дама для учеников опасна!
— Нет, мои любознательные друзья. Сначала я покажу эту улику отцу.
* * *
— Я сразу подумала про Ульяну!
Сашка с укором посмотрел на Тину:
— Ничего ты такого не думала. Ты просто считала, что она сдала меня полиции, рассказав, что я тоже занимался у Карловны.
Маша вздохнула:
— Все же что с ней решили? От преподавания отстранили — и все?
На Риту снова накатило острое желание поскорее отойти от этой истории. Она и сама не знала, что дальше. Тревогин рвал и метал. Кричал, мол, почему Уля сразу не пришла к нему с повинной, он бы все понял. Но «эта шмакодявка» уверенно заняла место преподавателя, о котором для нее договорилась ею же убиенная Тромб, и стала плести интриги. Пыталась очернить Антона! Конечно, мол, мы все видели, что Аню затягивает какая-то душевная болезнь…
— Минуточку! Кто это — все?! — встрепенулась Тина. — Нам-то внушали, что это у нее характер такой. И что она — лучший учитель. Если видели, то почему ее не отстранили от преподавания?!
— Вопрос не ко мне, — устало улыбнулась Рита. — В контексте отец имел в виду чистую риторику: неужели психические заболевания передаются при контакте и Уля заразилась, много лет общаясь с Карловной.
— Определенно передаются, — вставил свое Тёма.
Варя смущенно улыбнулась.
— Отец принципиально не хочет принимать никаких действий сам, — поведала Рита. — Он считает: пускай Ульяна сама созреет и пойдет в полицию. Я готова быть свидетелем защиты. Привлечем сотрудников кафе, которые видели, что был разбит сосуд из-под лекарства. И потом — должны же быть результаты вскрытия! Отец уже нашел адвоката. В противном случае барышня должна понимать, что ей будет довольно проблематично продолжать деятельность. В Рахманиновку ей и так путь заказан. Но ведь слухами земля уже наполнилась, она может стать персоной нон грата в музыкальной среде.
— А как же невинно арестованный брат Инквизиции? — с негодованием вспомнила Тина.
— Досужие слухи! Никто его не арестовывал. Просто, как я и предполагала, именно у него Карловна украла ядосодержащее лекарство. Естественно, он давал показания. Но никаких обвинений и подозрений ему не предъявляли. И важно, что он подтвердил пропажу лекарства.
— А что, если Уля просто уедет из города? Далеко. Куда-нибудь за границу? Что тогда? — не унималась Маша. — Ведь она могла, заподозрив опасность, просто не пить этот злополучный кофе! Но вместо этого она пошла на убийство.
— Так сработали ее инстинкты. С точки зрения животного самым надежным средством защиты является смерть противника. Но если Ульяна уедет, эта ситуация ее в конце концов все равно достанет. И я, между прочим, тоже чувствую свою вину, — неохотно созналась Рита. — Я могла просто предупредить Анну Карловну, что в ее чашке — тот самый яд, что она наметила для другого.
— Ни в коем случае! — вдруг вступила долго молчавшая Варя. — Если бы вы стали ее предупреждать, вам бы это дорого обошлось. Вы плохо знаете Анну Карловну. Она бы вас заставила этот яд еще и выпить!
«Какая умная нынче молодежь! — улыбнулась Рита. — И какие неожиданно теплые, безопасные люди. Я-то в среде чужаков привыкла обороняться». Она договорилась, что будет сообщать обо всех новостях, но в душе надеялась, что новостей не будет. Лучше встречаться без повода, хотя люди совсем отвыкли от этого. Но как минимум одним единомышленником сегодня стало больше. Тина — тоже пленница города, «знакомого до слез». И так хочется туда скорей вернуться…
«И Тёму надо пристраивать — а где?.. Навязалось это чудо на мою голову!»
Стоит выйти в Москве из дома — и ты уже Фанни Каплан и далай-лама в одном лице.
Тетя Марина встретила насупленно, пробурчав:
— Думаешь, ты одна среди нас доморощенный детектив…
Рита, конечно, догадывалась, что она… догадывается. Но надеялась признаться не с глазу на глаз, а на безопасном расстоянии.
И все же Марина разразилась. Замалчивать проблему она не умела.
— Что ты собираешься делать? Жить по-прежнему? Но так не получится! Или… ты что вообще задумала?!
Рита отмалчивалась, а Марина накручивала себя. И выдала финальный аккорд:
— И от кого, наконец, этот ребенок?!
— Тетя, я что-нибудь придумаю. Я справлюсь. Мы еще поговорим об этом, правда…
— Когда?! Давай говорить сейчас. Вот прав был твой отец — это все танцы легкого поведения! Это я тебя распустила!
Рита, ухмыляясь, устраивала себе удобное диванное лежбище.
— Эх, дорогая тетушка Мэй, все эти годы ты совершенно не учитываешь важное обстоятельство! Как говорила одна энергичная звезда нашего шоу-бизнеса, легкое поведение — это тяжелая работа.
Пыльная корона
И если кафкианский Грегор Замза превращался в насекомое, то я столь же мучительно превращаюсь в свой номер телефона, по которому ты не звонишь. В эти ломкие, рассыпающиеся в сознании цифры, ничего не значащие перед вечностью. Хотя… номер умершего абонента цементируется и становится мистическим кодом — я уверена в этом. Только какая дверь им открывается — попробуй найди.
…босиком к морю Магритта
Ева всегда точно знала, когда вернется ее мужчина. За секунду до того, как хлопала дверь лифта, а после ключ входил в замочную скважину, она успевала достать из холодильника, ополоснуть и разрезать на четыре части спелую желтую грушу. Как он любил. Чтобы была прохладная и сочная. Чтобы сразу насладиться этой мякотью после утомительной пыльной дороги. Груши — пища распахнутых навстречу миру. Такие, как Алик, — редкость, ведь мужчины не умеют быть счастливыми.
Предугадывать близких с точностью до минуты Ева умела еще в детстве. Тогда она не ценила этот дар — он казался ей помехой разным приятным неожиданностям. Сюрпризы для Евы были невозможны — а извлечь пользу из плохих предчувствий она не умела. Что можно сделать за те несколько мгновений, которым равнялся промежуток между предвидением и происшедшим… Разве что сгруппировать сердечные мышцы, приготовиться к удару — что, впрочем, тоже немало.
