Я и Леон — мы просто пленники. По щекам, не переставая, льются слезы.
Мне кажется, что мы обречены. На смерть.
* * *
Время тянется мучительно медленно. Мои руки и ноги ноют, щека наливается синяком от ударов. Леон откладывает ручку в сторону.
— В чём дело? — подскакивает Злобин. — Ты подписал не всё. Вот ещё дарственная. Подписывай! — указывает толстым пальцем на лист бумаги. — Живо!
— Разумеется. Подпишу. Но только после того, как выведете Лину из помещения. Она должна отойти на безопасное расстояние. Как только я буду знать, что она в безопасности, я подпишу оставшиеся бумаги.
— Эй ты, падаль! Я могу просто пристрелить твою игрушку и забрать себе всё.
Леон откидывается в стуле, забрасывая нога на ногу.
— Валяй. Мне всё равно нечего терять. Ей — тоже, ведь сына она больше никогда не увидит, со мной быть не сможет.
— Но она же ценна для тебя! Подписывай.
— Очень ценна. Но это моя проблема. Не её. Так что выведите девушку… Потом вернёмся к подписанию бумаг, — диктует Леон.
Злобин мнётся на месте, переглядывается со своими прислужниками. Спустя мгновение его губы расплываются в улыбке, но глаза опасно сверкают, как у хищника, задумавшего сцапать добычу.
— Выведи её, Сергей! — командует Злобин своему сыну.
— Но…
— Выведи, сынок, — сладким голосом поёт олигарх. — Найдёшь себе другую девочку в постель…
— Бля-я, — тянет тупорылый осёл, нехотя разматывая мне руки. — Поднимайся, овца. Вали вперёд.
Толчок в спину.
Запястья ноют и пульсируют от боли и натёртостей пут. Ноги не держат тело. Я встаю со стула, чувствуя себя стогом соломы. Шатаясь в пространстве, бросаю жалобный взгляд на Леона. Он смотрит на меня, не моргая. В чёрных глазах мафиози клубится надежда. И страх.
Леон что-то шепчет мне. Издали. Тихо-тихо. Даёт тайный сигнал. Едва заметно показывает на замызганные окна, лишь только взглядом. Или мне показалось? Но он так спокоен…
Наверное, у Леона есть план. Разумеется. Моретти не трусливый щенок, не из тех, кто добровольно сложит руки и похоронит себя.
Я пытаюсь читать по губам, но Сергей продолжает толкать меня в спину.
— Беги, Лина. Бе-ги.
В моей голове как будто звучат эти слова.
Бах!
Оглушающий хлопок.
Бах! Бах! Бах!
Череда взрывов.
Дым. Едкий, травящий. Будто кто-то кинул в каждое окно по дымовой шашке.
— Беги, Лина! Беги!
Теперь Леон кричит по-настоящему.
Я резко разворачиваюсь, со всей силы бью коленом в пах Сергея. Не понимаю, откуда у меня берётся смелость.
— Сука, блять!
Бывший парень падает на пол, кривясь от боли. Помещение почти полностью наполняется дымом. Глаза жжёт, лёгким нечем дышать. Я замахиваюсь, не позволяя опомниться уроду, бью его кулаком по роже. Ещё. И ещё.
Больно! Кисть хрустит, горит огнём. Я царапаю лицо Сергея ногтями, вспоминая все его мерзкие слова. Его оскорбительные ругательства. Его предательство. Ложь. Ненависть. Боль! Которую он причинил не только мне но и Катюше…
Бью, бью, бью. Что-то кричу. Не контролирую себя, растворяясь в глубоком аффекте. Слишком много ярости скопилось.
Мерзавец приходит в себя, уклоняется от замахов, поднимает руку, чтобы нанести ответный удар, а я готовлюсь с к боли, но меня вдруг хватают за талию крепки руки и куда-то тащат.
Позади свистят пули, стоны и крики режут уши. Закашливаясь, я почти теряю сознание от удушья… Как вдруг оказываюсь на воздухе. Меня быстро на руки подхватывают, куда-то несут.
Я тру глаза, пытаюсь осмотреться, вижу огромное количество чёрных, бронированных машин, что окружили трёхэтажное здание какого-то старого заброшенного завода.
Меня прячут за одной из машин, сажают в салон. Теперь я вижу моего спасителя. Это огромный мускулистый мужчина в камуфляжной форме. Он весь нашпигован оружием, а его лицо скрыто трикотажной маской.
Амбал протягивает мне бутылку воды.
— Выпейте, лицо умойте и глаза. Как себя чувствуете?
— Голова кружится, — говорю шёпотом, делая пару глотков.
Я с ужасом смотрю на свои руки. Ногти стёсаны до мяса. На костяшках свежие ссадины. Тем временем, со стороны здания продолжаются раздаваться залпы стрельбы.
— Леон! Катя! — рвусь обратно, вылетая из тачки, но спецназовец заталкивает меня обратно.
— Отставить! Смирно сидите! Всё под контролем.
Как он может быть там спокойным? Там стрельба. Война самая настоящая творится.
— Значит, заранее планировали? — заикаясь, спрашиваю, растирая слёзы по щекам.
— Верно. Моретти подсуетился, организовал встречу с большими людьми в погонах. Быстро спланировали операцию, план. Нас больше. Здание до отвала заполнено нашими парнями. Скоро всё закончится.
Мне больше ничего не остаётся, как сидеть и молиться, ожидая финала.
Вояка прав. Не проходит и десяти минут, как шум стихает.
Наконец-то! Я вскакиваю с места, когда вижу силуэты людей, которые выбегают из заброшенного завода. Не обращая внимания на рыки надзирателя, я ловко огибаю его здоровенную фигуру, со всех ног мчусь навстречу толпе.
Ищу его. Лихорадочно рассматриваю в толпе военных Леона.
Хнычу. Зову любимого. Плачу.
На секунду мне кажется, что вдруг… я больше не увижу его никогда. Вдруг, их план оказался провальным. Выжили не все.
Нет. Нет. Нет!
Леон не может оставить меня сейчас. Любимый не может погибнуть. Когда всё, наконец, закончилось. Виновники найдены, уничтожены. Мы по праву заслужили счастье и покой.
Сердце бьётся на вылет. Не вижу его в толпе. Не вижу…
Как вдруг…
— Леон! Леон!
Это он. Его выводят из здания бойцы, держа под руки. Леон зажимает ладонью левый бок.
Голова резко кружится. Ранен. Он ранен. Но жив!
— Любимый! — бросаюсь к нему на шею. С разбегу, с фонтаном слёз радости. — Больно? Очень больно? Ты ранен… Боже!
— Ш-ш, маленькая, — жадно обвивает меня руками, целуя в макушку, — я в порядке. Царапина. До свадьбы заживёт. Главное, что ты в порядке.
Несколько секунд мы просто стоим. Молча. Крепко впиваясь в тела друг друга, будто намертво срастаемся. В жадное, единое, неделимое целое.
— Всё хорошо, Клубничка. Всё хорошо.
Леон гладит меня по голове, но я чувствую, как его рука дрожит. Не только рука, но и голос. Щекой льну к его твёрдой, сильной груди, слышу, как быстро и часто колотится его сердце.
