– И все это было у Матвея… А он дурью маялся, ерундой страдал! Ох, люди вы, люди! – сказала Плаховна, улыбаясь краем рта.
– Отдайте его мне! – взмолилась Ирка.
Она никак не ожидала, что старуха послушается. Усмехнувшись, Плаховна сделала быстрое движение, и брошенный камень покатился по столу к Ирке. Та торопливо схватила его и пораженно уставилась на Мамзелькину.
– Зачем вы?..
– Запоминай! – прервала старуха. – Скоро тебя поставят охранять Огненные Врата. Не спрашивай, что это – потом узнаешь. Найдешь в них трещину, вставишь Камень Пути. Затем повернешь камень один раз.
– Ни за что! – крикнула Ирка. – Лучше отберите у меня ноги! Только вы этого не сделаете: их дал мне свет!
Мамзелькина, не споря, лениво подпрыгнула на столешнице полусогнутым указательным пальцем, и Иркина коленка, резко дернувшись вверх, врезалась в стол.
– Не утомляй бабушку!.. Я своих подарков назад не беру! Да, кстати уж о нас, о старушках… У Бабани твоей с сердцем никогда проблем не было? Заглянула я тут к ней сегодня утром. Выглядит она неважно. Синие круги под глазами, спала плохо, ноги опухли.
Ирка медленно втянула носом воздух. Ее трудно было разозлить, однако Мамзелькиной это удалось.
– Самое интересное, – отчетливо сказала Ирка, с вызовом глядя на Аиду Плаховну, – что смерти в действительности не существует! Нет ее, и все тут! Ясно вам?
– А я кто? – со странным выражением лица уточнила Мамзелькина.
– А вы – диспетчер троллейбусного парка!
Старушка вскинула куцые бровки. Щечки ее зарумянились. Ирка поняла, что попала не просто в мишень, а точно в центр мишени. «Менагер некроотдела» была крайне самолюбива. Никакими страшными проклятиями Ирка не оскорбила бы Мамзелькину так сильно, как сделала это сейчас.
– О! И ты это только что поняла? Долго, матушка, долго!.. Кстати, милочка, как бы твоей Бабане хуже не стало! Я сегодня ближе к вечеру в твоем районе старичка одного должна буду навестить. Так за одним разом, может, и к ней заглянуть?
Это было уже слишком. Не помня себя, Ирка прыгнула на Мамзелькину через стол, ногтями пытаясь дотянуться до ее лица. Что-то ударило ее по лбу, толкнуло в грудь. Кажется, это была солонка. В следующую секунду Ирка поняла, что лежит животом на столе, а лоб уткнулся в пустой стул Мамзелькиной. Старуха исчезла. С ней вместе сгинули коса и потрепанный рюкзачок.
– Помни про Бабаню! И про Матвея! Он мой со всеми потрохами!.. Вставишь камень в щель – сохранишь и Матвея, и Камень Пути!.. И еще запомни: свету о наших делах ни гугу! Мигом все потеряешь! И ноги, и копье свое, и Багрова! – прошуршал у нее в ушах похожий на осыпающийся песок голос.
Роняя тарелки, Ирка неуклюже переползла коленями через стол и, вскочив на ноги, огляделась. На нее с изумлением глядело все кафе. Охранник – немолодой, миролюбивый на вид дядька – медлительно двигался от дверей. Схватив рунку, Ирка метнулась в соседний зал, а оттуда через открытое окно – на тротуар. Догнать ее никто не пытался.
Багрова и Мефодия Ирка обнаружила в переходе, и оба набросились на нее, ругая за то, что она пропала. Поиски темных стражей не принесли результатов. Тем удалось ускользнуть. Адская почта работает быстро. Не исключено, что медальон Варвары уже находился в цепких лапках Лигула.
Корнелий уверял, что видел, как тартарианцы бежали, и даже якобы выпустил в одного маголодию, но попал или нет, не знает, потому что их сразу загородили грузовики.
Варвара пришла в себя и сидела рядом с Добряком. Тот скулил, пытаясь встать на лапы. Варвара его удерживала. Эссиорх успел наложить на лапу псу шину из двух досок от ящика.
– Теперь следи, чтобы не срывал зубами и не разлизывал! – сказал он и, посмотрев на Добряка, которому не нравились вцепившиеся ему в ногу доски, добавил: – Веселенькие у тебя будут деньки!
Мефодий, Матвей и Ирка с полчаса потоптались у Варвары, но та их не замечала, и они, попрощавшись, улетучились. Ирка все думала о Мамзелькиной и на вопросы отвечала невпопад. А тут еще Меф, с интересом поглядывавший на нее, внезапно сказал:
– А ты похорошела!
– Зато ты подурнел! Весь в фонарях! – ревниво откликнулся Багров, не выносивший, когда кто-то еще смотрит на Ирку.
Будь его воля, он надел бы на нее бумажный пакет с двумя дырками для глаз и водил бы ее за собой за руку. Прежний Меф не спустил бы Багрову, однако этот был уже гораздо терпеливее. Он попрощался с Иркой и, крикнув «До завтра!», телепортировал.
– Почему «до завтра»? – недовольно спросил Багров. – Так быстро я не успею по нему соскучиться!
– Эссиорх сказал, что завтра мы все встречаемся у «Октябрьского Поля». Первый вагон из центра. Двенадцать дня.
– И Буслаев там будет?
Ирка вздохнула. Когда Матвей ревновал, ему все приходилось повторять по семь раз.
– Я же тебе говорила!
– А зачем он вякнул, что ты похорошела?
– А о чем ему вякать? О погоде?
– Пусть лучше молчит, – отрезал Матвей.
Он тащил Иркино копье так нервно и так сердито поворачивался, что прохожих едва не сносило его заостренными концами. Ирке стало тревожно. Она вспомнила, что Мамзелькина сказала про Багрова.
Эссиорх с Улитой задержались в переходе чуть дольше, но потом и им пришлось уходить. Хранитель смотал флажки и убрал табличку «Утечка газа!».
– Мрак нас переиграл. Теперь без защиты эйдос Варвары под большой угрозой! Не знаю, справится ли Корнелий… – негромко сказал он Улите.
За их спинами кто-то сердито вскрикнул. Оказалось, связной света подслушивал.
– Невероятно!!! И ты… ты сомневаешься во мне! Я все чаще думаю, что… – с негодованием начал он.
Улита заволновалась.
– Я тоже когда-то много думала! Потом мне надоело, и я с этим делом завязала, – перебила она, утаскивая Эссиорха за собой.
Глава 19
Голос за кадром
– Глобально – неважно, кто он. Хороший человек – самая понятная из всех профессий.
– Плохой человек – тоже самая понятная из всех профессий. Это скорее ориентация души. У одних нагадить, у других – помогать.
Из разговоров златокрылых
– Не будь блондинкой! Побудь для разнообразия брюнеткой! – рявкнула Хаара.
Ламина, к которой адресовались эти слова, томно закатила глаза.
– Как долго?
– Хотя бы один день!
– Столько я, пожалуй, протяну, – любезно согласилась Ламина.
Она стояла у будки и трогала цельный чугунный замок со стальной дужкой. На уровне ее глаз, сразу под надписью: «Ст. 214 УК! Ну что, съел? Я вандал! Поймай меня, если сможешь!», ночью появился зеленый череп в противогазе, напшиканный через трафарет.
