Глава 12
Долго молчал Я, терпел, удерживался; теперь буду кричать, как рождающая, буду разрушать и поглощать все…
Ис. 42: 14
8 ноября 1999 года
Джессика Уайт сдвигает светло-зеленую стеклянную вазу чуть вправо, отчего бутоны бледно-лиловых тюльпанов покачиваются. Колин Уайт, сидящий на диване рядом с ней, непринужденно откидывается на подушки различных оттенков фиолетового цвета. Я как будто попала на страницу каталога, думает Кензи, и не могу выбраться.
– Миз ван дер Ховен, принести вам еще минеральной воды? – спрашивает Джессика.
– Нет, спасибо. И зовите меня Кензи. – Она улыбается. – Я слышала, вы ждете малыша?
Это только ее воображение или Колин действительно слегка отстраняется от жены? Джессика гладит себя по животу:
– В мае.
– Мы надеемся, что, когда он родится, его старшая сестренка уже будет жить с нами, – добавляет Колин.
И Кензи точно знает, что он пытается до нее донести.
– Хм… Мистер Уайт, может быть, вы объясните, почему у вас вдруг возникло желание получить полную опеку над Верой?
– Я хотел этого всегда, – спокойно отвечает он. – Просто я посчитал, что сначала нужно встать на ноги. Да и Вере дать время – не вырывать ее из дому сразу после развода, который стал для нее шоком.
– То есть вы заботились о ее интересах?
Колин обворожительно улыбается. Этот человек, думает Кензи, может продавать песок в пустыне. Он может очаровать кого угодно.
– Ну конечно! – Он подается вперед и, выпустив пальцы жены, соединяет руки. – Послушайте, ситуация неприятная, и строить из себя святого я не собираюсь. В тот день я не ожидал, что Мэрайя и Вера нас застанут. Знаю, это не оправдание. Но и вы поймите: у нас не просто… какой-то там флирт. Я люблю Джессику. Я женился на ней. Какие бы проблемы ни возникали у меня с Мэрайей, Веры они не касались. Я ее отец и всегда им буду. Поэтому хочу дать ей такой дом, какого она заслуживает.
Кензи постукивает карандашом по блокноту:
– А чем плох тот дом, в котором она живет сейчас?
В первую секунду Колин, похоже, растерялся, но потом отвечает:
– Ну вы же там были! Разве это нормально, что на девочку, как только она открывает дверь, набрасывается целый журналистский корпус? Господи, разве нормально, что она думает, будто разговаривает с Богом?
– Насколько я понимаю, ваша бывшая жена предприняла попытку оградить дочь от внимания прессы.
– Это она вам так сказала? – У Колина заходили желваки на скулах. – Она сделала попытку уйти от судебной системы. На следующий же день после того, как я сказал ей, что заберу у нее опеку над Верой, она исчезла.
Эти слова заставляют Кензи выпрямиться.
– Она знала, что получит повестку в суд?
– Я сказал: «С тобой свяжется мой адвокат», и – бац! – она залегла на дно.
Кензи делает пометку в блокноте. Ее чуть ли не с пеленок учили уважать закон, поэтому, если у кого-то возникает мысль обойти систему, это уже само по себе внушает ей подозрения.
– Но ведь Мэрайя приехала обратно.
– Это ее адвокат вернула ее. Теперь-то вы понимаете, почему я хочу оградить дочь от влияния бывшей жены? Если во время разбирательства Мэрайя поймет, что ее дела плохи, она соберет чемоданы и снова убежит вместе с Верой. Мэрайя не сможет бороться по правилам, это просто не в ее натуре. Не случайно она несколько лет посещала психотерапевта.
– Вы сторонник психотерапии?
– В определенных случаях – конечно.
– А ваша бывшая жена говорит, что после предпринятой ею попытки самоубийства вы ей такого варианта не предложили.
Колин поджимает губы:
– Простите, миз ван дер Ховен, но, по-моему, вы не совсем объективны.
Кензи смотрит ему в глаза:
– Моя работа – переворачивать камни.
Джессика вдруг встает и откашливается:
– Мне кажется, сейчас самое время попробовать пирог.
Кензи и Колин провожают ее взглядом. Как только она скрывается на кухне, он начинает возбужденно говорить:
– Думаете, мне легко было отправить собственную жену в Гринхейвен? Господи, да я же ее любил! Но она… она… За одну ночь она превратилась в человека, которого я перестал узнавать. Я не понимал, как с ней разговаривать, как о ней заботиться. Поэтому я сделал то, что посчитал нужным сделать, чтобы ей помочь. А теперь та история как будто повторяется. Моя девочка больше не ведет себя как нормальный ребенок. Для меня невыносимо смотреть на это.
Кензи давно усвоила, что иногда мудрее всего ничего не говорить. Она откидывается на спинку дивана и ждет. Колин продолжает:
– Когда Вера только родилась, я ходил ночью по дому с ней на руках, если она начинала беспокоиться. Она была такая крошечная и такая славная! Иногда, стоило мне ее взять, она сразу переставала плакать и смотрела на меня, как будто уже знала, кто я. – Опустив глаза, Колин добавляет: – Я люблю ее. И буду любить, что бы ни случилось, что бы суд ни решил. Этого у меня не отнимут. – (Кензи перестала записывать.) – Миз ван дер Ховен, вы ни разу в жизни не ошибались? – тихо спрашивает Колин.
Она отводит взгляд и видит под столом в соседней комнате большую коробку. На этикетке изображен пластиковый мольберт. Он явно куплен не для того, кто еще не родился.
– Я оптимист, – поясняет Колин, покраснев, и застенчиво улыбается.
Кензи ловит себя на том, что, сочувствуя Мэрайе, ожидала увидеть монстра. А у этого человека были причины затеять борьбу. И он не мстит, он просто видит нечто пугающее и пытается это устранить. Хотя, вероятно, он просто хороший актер.
9 ноября 1999 года
Явившись в манчестерскую епархиальную канцелярию, отец Рампини был препровожден в красиво оформленную приемную. Он стоит и, сцепив руки за спиной, рассматривает книжную полку. Зачем Его преосвященству шестнадцать экземпляров «Жития святой Терезы из Лизьё»?
Дверь открывается, и Рампини, резко повернувшись, украдкой вытирает вспотевшие руки. Торопливо ответив на его приветствие, епископ Эндрюс усаживается в бордовое кожаное вольтеровское кресло и указывает на кресло поменьше:
– Прошу.
Семинарский священник садится и останавливает взгляд на качающейся цепочке наперсного креста, спрятанного в епископский карман.
Рампини уже не раз направляли к предполагаемым визионерам, чтобы он проверил, нет ли в их заявлениях чего-нибудь богопротивного. До сих пор даже в многообещающих случаях он рекомендовал выжидательную политику. Боялся попасть впросак, поторопившись с выводами. Потому-то сейчас у него трясутся руки. В этот раз он решился на риск, поскольку действительно верит, что малышка Уайт видит Бога.
