– Что-что?
– Дед говорил, что конденсация особенно сильная именно в середине весны, под апрель.
– Да-да, точно, я читал об этом! Особенно про случай с кодиумом.
– Ты знаешь о кодиуме?..
– Конечно. Кто о нём не знает? Весь Полис созвали на помощь. Я тогда был первокурсником…
– Как это – весь Полис? – нахмурившись, перебила Иляна. – Ты что-то путаешь, Вень.
От этого «Вень» у меня что-то перещёлкнуло внутри.
– «Код кодиум» – засекреченная операция. Туда даже на технические работы брали только тех, у кого была первая форма.
Я пораскинул мозгами. Первая-то форма у нас с Антоном у обоих была с самого поступления. Но о секретности в том деле и речи не шло.
– Иляна, мне кажется, что-то путаешь ты. Я был среди первокурсников-практикантов, которым посчастливилось, – я изобразил пальцами кавычки, – попасть на те ликвидаторские плёночные работы. И, насколько помню, об этом случае, конечно, не кричали, но и не прятали под грифом «Секретно».
Иляна покачала головой:
– Мы говорим о разных вещах. Наверно, ты имеешь в виду какой-то другой инцидент. Кроме того, дедушка работал на озёрах в молодости. Это было несколько десятков лет назад, Веня. Думаю, ещё до твоего рождения.
– Ладно, пусть так, – стараясь связать факты и замирая от внезапной догадки, лихорадочно кивнул я. – Пусть этот «Код кодиум» был спрятан так хорошо, что мы ничего не знаем. Но потом, позже, буквально семь-восемь зим назад, – ты слышала о ещё одном подобном нападении на эльфийскую фабрику? Ликвидаторы реальностей засы́пали в котлы порошок кодиума, он испарился и выпал над Полисом галлюциногенным дождём… Помнишь?.. Конденсат собрали на плёнку и слили в технические озёра.
В её глазах я встретил только недоумение.
– Это же почти невероятно, Вень. Порошок кодиума выпарился и выпал дождём… Как он ушёл в небо? Через трубы? Но ведь там стоят мощные фильтры. Кроме того, неужели отдел техконтроля ничего не заметил? Да и потом, ты говоришь, что конденсат с плёнки слили в технические озёра. Как внучка учёного-эколога, я тебе точно скажу: отходы и вещества, которые активно разрушают среду, – тот же кодиум! – так не оставляют. Их должны были заморозить и поместить под непроницаемый саркофаг до тех пор, пока активность не снизится до приемлемой в открытых условиях.
Совершенно запутавшись, я бросил спор. Ещё некоторое время мы проговорили о кодиуме, но постепенно разговор свернул на другое, за окном совсем рассвело, и у меня не осталось абсолютно никаких уважительных причин задерживаться у Иляны дольше.
– Ну что, Вень, тебя проводить? А то прямо неловко…
– Неловко?..
– Ну да. Ты ведь не просто так навязался ко мне вот так, без звонка, без всякого знакомства, с одним малиновым тортом. Думаю, ты хочешь спросить, не работаю ли я на мадам Фуфур, и никак не можешь подгадать момент. И вроде бы я тебе нравлюсь, и ты даже готов на несколько дней поступиться рабочими интересами, своим спокойствием и безопасностью, чтобы провести со мной ещё некоторое время – просто так, по-дружески.
Я два или три раза сглотнул. Помолчал. Ровно ответил:
– Да. Хорошо. Угадала.
Шаман из меня, конечно, никакой.
– Да я и не гадала…
– Ты работаешь на Фуфур? Почему-то сейчас я почти уверен, что ты скажешь «да».
– Почти. Сейчас не скажу, но несколько месяцев назад ответила бы именно так, потому что соврать, употребив активатор, сложновато.
Ну точно, шаман никакой. Она всё-таки распознала в торте активатор – добавку, которая помогает быть откровеннее любому, кто её употребит.
Давно мне не было так стыдно. Но надо было держать лицо.
– Значит, либо ты научилась обходить активатор, либо ушла от Фуфур.
– В точку оба раза.
– Ну, если я прав в первом, то как могу быть уверен во втором?
– Думаю, всё дело в том, что, кроме активатора, ты запасся умением ненавязчиво считывать эмоциональный фон.
– Ну, ты точно работала на Фуфур!
Разговор стремительно набирал обороты. Что за прелесть эти девушки-загадки!
– Но я так и не поняла, почему ты заподозрил меня в том, что я её агент!
– О, это самое простое. Тогда, в монорельсе, импульс симпатии был такой сильный, что я ещё полчаса верил, что всё по-настоящему. Даже спустя сутки толком не разобрался. Мне показалось, что просто так подстраиваться под нервные импульсы незнакомца – не самое простое занятие. А единственный, кому я интересен настолько, чтобы этим заморочиться, – это Фуфур. Сдаётся мне, она точит на меня зуб за… за одну статью. Самиздат, я же говорил… Ладно, не суть… Иляна, в общем, твой посыл был идеален, разве что чуточку чересчур силён – это-то меня и насторожило.
– Сколько слов, сколько слов! – всплеснула руками Иляна. – Подоплёка из импульсов, шпионские игры… Может быть, конечно. Но ты не подумал, что просто мне понравился?
Так мы с ней и познакомились.
Глава 20
Холостяцкая простуда
Весна властвовала в Полисе вовсю. Таял снег, оглушительно свистели птицы, солнце резало глаза и плавило последние сугробы. Ночами совершенно не хотелось спать. Пахло первыми ландышами и подснежниками, воздух был упоительно ароматен…
Прошло почти три месяца, но я до сих пор не признался Венику, что девушка, с которой я встречаюсь, – Катарина-Женевьева. А он… Он так и тянул с ней лямку неловкой дружбы: перезванивался, отмалчивался, кивал и с облегчением клал трубку.
– Почему ты не скажешь ей, что у тебя есть другая? – недоумевал я, тщательно маскируя злость. Веник только мычал в ответ.
Я жаждал разрешения этой дурной затяжной интрижки, но не сразу взял в толк, что сам вижу ситуацию полнее и потому мне проще. Я-то знаю, что у Кати есть я и у нас всё серьёзно. К тому же я в курсе, что у Веника есть Иляна и там всё решено ещё более твёрдо. С точки же зрения Веника, у него есть прекрасная, лучшая на свете девушка, с которой он хочет жить долго и счастливо, и есть подруга, которая могла бы быть его девушкой и, возможно, думает так до сих пор. У этой подруги никого нет, и, значит, он: а) как вечный идеалист, должен её поддержать; б) не может пока её бросить; в) по понятным причинам вынужден скрывать это от Иляны. И вот Веник страдал при мне открыто, я страдал при нём тайно, и, как в старой песне, выходило, что мы оба мучаемся с ним.
Всё чаще меня посещала мысль, что как человек, более полно владеющий информацией, начать рубить гордиев узел должен я. Вместе с этим я боялся потерять дружбу Веника и трусливо ждал, пока он сам отважится перейти Рубикон. В конце концов, он собирался сделать Иляне предложение. А честные люди (к каковым я в последнее время если и относил Веника, то себя точно не относил), имея за спиной сомнительные связи, подобным не занимаются.
