⁂
В разгар весны мы поехали смотреть очередное новое Вениково жильё. Он собирался преподнести жилищный ответ своей невесте, как только она согласится быть таковой.
Это была крепкая квартирка в центре крепкой высотки – почти как у нас. До крыши далеко, до земли и того дальше, из окна – чудный вид на крохотный с высоты монорельс: свистят, блестя крышами, вагоны, гармошкой разъезжаются на станции двери, горохом высыпаются пассажиры. Этаж был такой, что в хорошую погоду можно было различить целых три станции: одна прямо под окнами, вторая – севернее километров на семь, а третья – западнее, по ту сторону самого крупного в городе тоннеля.
Договорившись о покупке, Веник сразу же набросал грубой, как холстина, защиты – пока тут было довольно неуютно, но по крайней мере безопасно. Потом, конечно, придётся кропотливо вплетать в защиту тонкие нити сигналок, перекрывать бреши отражающим слоем, штопать случайные дыры, чтобы не повредить охранную техносеть…
Когда мы вошли, в стылой угрюмой квартире немного повеселело благодаря импровизированному камину из старых газет, но в целом ощущение было пасмурное. Я был уверен, Иляна наведёт тут уют. Почему-то она представлялась мне полненькой, добродушной и очень смешливой девушкой. Я как будто видел её во всех подробностях, хотя ни разу не встречал лично – так же, как и Веник якобы никогда не встречал моей возлюбленной барышни.
Впрочем, какая мне разница. Честно сказать, даже думать об этом не хочу. Хочу спать. Эта весна такая запутанная, такая запущенная, такая быстрая. И от этого постоянно так хочется спать… Иногда у меня едва хватало сил удерживаться по эту сторону.
⁂
Вот так и проспал всё. Проспал момент, когда остался в квартире один-одинёшенек. Веник всё-таки съехал. И я никак не мог к этому привыкнуть.
Однажды вечером надолго застрял на базе: куда теперь спешить?.. Веньки дома нет, Кушка с детёнышем в драконьем санатории – долечивают почесун. Вышел на улицу около полуночи и тотчас клацнул зубами от холода. Днём было по-летнему жарко, и я выскочил в одной рубашке…
Придя продрогшим, как цуцик, выпил чаю с малиной, постоял под душем, проглотил аспирин в надежде задавить подступающую простуду. Но, увы, не преуспел.
И как же наутро было погано! Раскалывалась голова, давило на грудь, болело горло. Я дозвонился до Веника, занятого хлопотами обустройства, и сиплым голосом выпросил предупредить на работе, что ближайшие пару суток я не в строю. Веник обещал прислать с курьером еды и лекарств, а попозже заглянуть проведать.
Весь этот день я, доблестный технарь, провалялся в кровати. Хотелось читать, но болели глаза, и совершенно не получалось сосредоточиться. Хотелось есть, но вставать с постели было затруднительно. Хотелось спать, но вспышки головной боли вышвыривали из дрёмы. Время текло, дело шло к вечеру, и я, хрипя, клевал носом, когда наконец позвонила Катя. Я сглотнул и постарался приветствовать её как можно бодрее. Но она поняла всё сразу – может, по хрипу, а может, потому, что я хреновый актёр…
– Скоро буду. Держись.
Катарина-Женевьева… Ах, моя милая Катарина-Женевьева… Лучшая из всех мадемуазель.
⁂
Я валялся на смятом белье в душной комнате, больной и голодный. Среди салфеток и блистеров с таблетками высилась стеклянная миска, на дне которой сиротливо скрючились остатки солёного попкорна. Пахло несвежими простынями и крепким чаем. Вот вам моя холостяцкая простуда.
А Катя, войдя, внесла с собой бодрость улицы и весны. Она так стремительно распахнула комнатную дверь, что всколыхнулась штора, и солнечный искрящийся апрельский медовый свет брызнул мне на лицо.
– Вывет, – промычал я. Боль в горле драла жёсткой щёткой, к тому же я плохо соображал от клубившегося в голове тумана. Она проверила мой лоб, пощупала шею, запястья.
– Друг мой, у тебя температура…
– Мм…
– И горло болит, – констатировала она. – Какие ещё симптомы?
– Всо. – Мне правда было больно широко открывать рот. Словно снаружи в горло пробирались колючки и шипы.
– Тогда лежи. Сейчас заварю что-нибудь от простуды. Есть пожелания насчёт ужина или неважно?.. Понятно. Неважно.
Она метнулась в кухню, такая красивая, свежая с улицы, звенящая. Мысли вызывали почти физический дискомфорт, но совсем не думать не получалось, и я думал только о ней. И ещё о Ракушке – я договорился с санаторием, что после смены (она заканчивалась завтра) драконы отправятся к Венику. К счастью, Иляна отнеслась к этому с пониманием… Я надеялся, она сумеет найти с ними общий язык – внучка эколога как-никак.
⁂
Первым делом, даже не переодевшись в домашнее, Катя согрела мне чашку лимонного чая с мёдом. Поставила на подлокотник дивана, где я всё ещё валялся среди простыней и салфеток, велела пить, приоткрыла окно, а сама убежала в кухню. С улицы сразу потянуло свежим прохладным ветром. Я аж выдохнул от облегчения, подтянулся, уселся и принялся за чай. С каждым глотком горло понемногу отпускало.
– Катя, ты волшебница, – осторожно произнёс я, пробуя голос. Нормально. Почти можно разговаривать.
Чашка была большой, чай – чуть горячей тёплого, и, когда она вновь зашла в комнату, я только-только допивал этот чудесный эликсир.
– Пойдём, – улыбнулась Катя. Она стояла в дверном проёме, и вечернее солнце делало её волосы золотистыми и невесомыми, как пух одуванчика. А вся она была как маргаритка – медово-коричневая, худенькая, гибкая, в закатанном до локтей свитере и моих шортах, которые доходили ей до колен. В рассеянном, ласково-солнечном мареве и простудном дурмане она казалась мне чем-то невероятным. Совершенно неземным…
– Пойдём, – повторила она. – Весь день же не ел…
Я выполз из-под одеял и поплёлся на запах еды: поджаренного хлеба и чего-то ещё, тёплого и сладкого. Оказалось, Катя приготовила молочную гречневую кашу. О-о, это было прекрасно – мягкая, сытная гречка, посыпанная сахаром, а к ней – молочное печенье. Катя ела гречку вприкуску с гренками, которые хрустящей поджаристой горкой лежали на тарелке посреди стола. Я тоже отважился на кусочек, но корочка царапнула больное горло, и я отложил сухарик в сторону.
После еды меня ждала ещё одна кружка с порошком от простуды. Это, конечно, было не так вкусно, как медовый чай, но я всё равно выпил. А пока расправлялся с лекарством, Катя упорхнула в комнату и успела за какие-то минуты навести там уют и порядок. Свежая, перезаправленная постель, взбитые подушки, ни следа грязных салфеток, вечернее солнце, сияющее сквозь тонкий тюль, – она раздвинула тяжёлые шторы, и комната перестала напоминать привычную пещеру. А ещё меня ждала новая чашка горячего чая, щедро сдобренного лимоном, и плитка шоколада.
– Поспишь? – спросила она. – Сон – лучшее лекарство.
Я благодарно кивнул и забрался в кровать. До чего хорошо… Порошок начинал действовать, к тому же я наконец насытился – до её прихода я и не подозревал, как голоден.
