– Просто делают второй глоток, – подсказала она. Я прикусил язык – с таким собеседником нужно думать поосмотрительнее. И послушно сделал второй глоток, потому что положительно не знал, что делать дальше. Во рту разлилась тягучая горячая сладость с послевкусием ванили и кардамона. А ведь первый глоток был горьким, нет?..
– Ну не ждали же вы, что, погнавшись за вами на год в прошлое, я угощу вас обыкновенным кофе?
– Вы же обещали, что он будет настоящим, – пробормотал я, соображая, как бы отсюда сбежать и чем защититься, если она решит повязать нас прямо здесь.
– Что мешает необыкновенному быть настоящим?
Подсчёт выходил неутешительным. Поскольку на адреналине я прыгнул в прошлое едва ли не из-под одеяла, то и с собой у меня ничего подходящего не было. Дурак! Знал, куда иду, и не догадался сунуть в карман даже излучатель…
– Третий глоток, Антон. И всё станет яснее.
Всё это время Веник недоумённо поглядывал на нас обоих, но не вмешивался. И не надо. Не надо, дружище. Вдруг у меня получится отбазарить от этой чехарды хотя бы тебя. Мозг лихорадочно работал, и я уже прикидывал варианты. Если мадам так могущественна и жадна, что вцепилась в нас даже здесь, в прошлом («Которое теперь твоё настоящее, Антон», – шепнул уверенный голос в голове), значит, так просто от неё не уйти. А судя по выражению Веникова лица, он вообще не въезжает, что происходит. Что он знает о ней? Что говорил год назад?.. «Неужели никогда не слышал об этой дамочке, Фуфур? Она же не лавочница, а интриганка, местный фабрикант. Таверну так, для прикрытия держит…»
Уж это точно, Веник, это точно. Прислушаться бы мне к твоим словам год назад и слинять из этой таверны, сверкая пятками… А что теперь?
– Третий глоток, Антон! – нетерпеливо повторила Фуфур. – Я обещаю, всё тотчас встанет на свои места.
– Верь вашим обещаниям, – хмыкнул я и сделал третий глоток. Уже не сомневался, что это вовсе не кофе, а какое-нибудь зелье. Но не те были обстоятельства, чтоб ей перечить…
На этот раз глоток оказался с кислинкой: что-то крыжовенное или клюквенное почудилось мне во вкусе и аромате. И стоило тёплой, кисловатой сладости растечься по языку, как мир немедленно преобразился. На секунду меня накрыло знакомое головокружение, а потом…
Я моргнул, пытаясь сфокусироваться на новой, непривычно многослойной картине пространства. От существа к существу потянулись пёстрые, тонкие и толстые нити, даль ушла в глубину, цвет обрёл десятки оттенков, и уровни реальности можно было различить лишь по насыщенности окружающих плоскостей. Близкое было тёмным и расплывчатым, далёкое – более ярким, колоритным и подробным. Я едва различал стол и приборы; слабо светилась кофейная чашка, сияло лицо Фуфур, выделялось из общей бледности знакомое, чуточку помолодевшее лицо Веника. Поодаль светлыми пятнами мерцали птенцы до, огр, кое-какие вилки на столиках и несколько других посетителей и предметов. Периодически яркие белые точки вспыхивали над каждым столом. Порталы, пожалуй…
– Непроизвольным свечением обладают живые существа и некоторые предметы, в которых материи или энергии сконцентрировано больше стандартного, – подсказала Фуфур.
Я перевёл взгляд на её лицо и обнаружил лёгкую рябь в районе висков. Смутно догадываясь о происхождении этой ряби, я покосился на Вениамина. И убедился в правдивости догадки. Вокруг Вениной лохматой головы вились его мысли – такая же рябь, только прозрачнее. Образы сияли, словно на экране диспетчера, чёткие и простые… Я поскорее отвёл глаза, встревоженный и возбуждённый этой новой возможностью. Одного взгляда на Веника хватило, чтобы понять, что происходит в его голове! Более того, я чувствовал, что могу проникнуть в эти белые волны глубже, могу добраться до потаённых желаний, до скрытых слоёв…
Я резко мотнул головой и снова посмотрел на Фуфур. В отличие от Веника, с которым всё было кристально ясно, около её висков я различал лишь лёгкие белые волны: дымку снисхождения, усмешку, уверенность в своей силе. Ни фраз, ни намерений вычленить я не мог. Попытался – и словно ощутил толчок изнутри, а за ним – громкий хохот прямо в уши.
Ясно. Не пускает. Ладно-ладно, позже поглядим, что там у вас в мыслях, мадам Фуфур…
«Что происходит?!» – без устали немо вопрошал Веник. Чтобы услышать этот вопрос, не нужно было даже смотреть на него: так громко он думал. И раз уж он ничего не понимал, выходило, что чудесный кофе, дарующий такую сверхвосприимчивость, достался только мне. Вениамина мадам по старой памяти угостила обыкновенным молоком с вареньем, и теперь он сидел рядом с нами, но словно за стеклом – там, в привычном мире, где ощущения не обострены до неестественной чуткости, пространство не так многослойно, а мысли не витают вокруг голов.
– Это не только мысли. – Фуфур покачала головой, и дымка вокруг её висков, колыхнувшись, свилась плавной спиралью. – Вы заметили правильно, Антон: здесь ещё и эмоции, и планы. Прибавьте впечатления, желания, симпатии, намерения, опыт – и вы получите личность на блюдечке. Ну и эмоциональный фон, конечно, но он нестабилен, так что не стоит брать его в расчёт.
Теперь я понял, отчего Катя-Женя так нравилась нам обоим – когда хотела нравиться, конечно. Ей было совсем просто считать наши с Вениамином портреты и пожелания, а затем вести себя соответствующим образом – если Фуфур, конечно, научила её этому. Но в этом я отчего-то даже не сомневался.
Мадам, прищурившись, улыбнулась моим мыслям:
– Конечно, учила. Недоумеваете, почему в таком случае я возилась с вами так долго? И почему Катарина промахнулась в конце концов? Антон, я вас чуточку успокою: людей можно считывать лишь при непосредственном зрительном контакте, и чем ближе, тем чётче. Если вы отойдёте вон к тому столику, например, нам будет уже сложнее концентрироваться друг на друге. А если выйдете на улицу, то я и вовсе потеряю вас из зоны ощущений… Да-да, это похоже на зону перехода, за границей которой перемещения невозможны.
Я чувствовал, будто стою на сцене в перекрестье софитов. Нигде не найти места, чтобы укрыться. Некуда уйти в тень. Всюду, словно мощный прожектор, за мной следует её взгляд…
– Ничего, привыкнете, – жёстко сказала Фуфур. – Тем более что, как вы, надеюсь, сообразили, следить за кем-то круглосуточно я не могу. Но я работаю над этим. – Она улыбнулась, присаживаясь между нами и щелчком возвращая прежнюю атмосферу вокруг.
Я зажмурился – настолько резким показался привычный свет. Многослойность пространства исчезла, и мысли существ вокруг меня вновь спрятались в тесные сердца и черепные коробки.
– Кружится голова? – На этот раз в голосе Фуфур прозвучала нотка сочувствия. – Это пройдёт, Антон, поверьте. Тем более вы ведь уже испытывали что-то похожее, путешествуя в альтернативные версии Полиса.
Она знает?..
– Думайте потише, – посоветовала мадам. – В этой таверне не только я способна различать чужие образы.
Да что происходит, в конце концов?!
Веник сидел рядом с довольно-таки очумелым видом.
