Мне было пофиг, что обо мне думает эта психопатка. Единственное, чего я желал всей душой, – больше никогда не оказываться в этой белой пустоте.
– Вот мы и нащупали кнут, – бодро пробормотала Фуфур, зачем-то трогая мою голову и ощупывая уши. Прикосновение её напоминало влажную жабью лапку. – Будете меня нервировать – буду устраивать вам локальный вакуум. Но для первого раза достаточно… Соберитесь уже, Антон.
Я хотел, но не мог. Внутренности скрутило горячей острой дрожью. Лоб и щёки взмокли – наверно, от пота. Сквозь комариный звон я услышал:
– Будет вам, Антон. Ну перестаралась. Может, не стоило так круто в первый раз. Зато вы теперь запомнили, что мы не чтением мыслей занимаемся, а…
Она вопросительно примолкла, дожидаясь, пока я подхвачу, но я, сцепив зубы, молчал.
Куда я попал? Зачем? Что она сделает со мной? Каким я выйду отсюда? Психопатом?.. Мутантом?.. Овощем?..
Если выйду…
В груди кололо. Было омерзительно ощущать себя таким беспомощным перед ней – валяющимся на парте, обессиленным, скрученным… Я попробовал распрямиться; почти смог. Ещё бы сесть…
– Ну, отдыхайте, – велела Фуфур с ноткой растерянности. – Я принесу чаю. Вы что из выпечки любите? Выпечка успокаивает…
Она ушла. Мир вокруг медленно, мучительно обретал чёткость. Я поднёс руку ко рту и укусил костяшки пальцев. Больно. Значит, я всё ещё в реальности. Обессмыслен, но пока не обестелесен. Что ж…
К тому времени, как мадам вернулась с подносом, полным булок, я сумел сползти с парты и встать на колени.
– Поднимайтесь, поднимайтесь, – проворчала Фуфур, водружая поднос на столешницу. – Нечего валяться. Ничего с вами такого не произошло, Антон. Ну, побывали в вакууме. С кем не бывает.
– Действительно, – пробормотал я, взбираясь за парту. – С кем не бывает…
– Чай красный, зелёный, чёрный?
– Любой.
В широкую фарфоровую чашку плеснула струя кипятка. На поверхность всплыли розовые лепестки, какие-то черенки и палочки. Я отстранённо наблюдал, как они кружатся среди пузырьков, в набухающей алости заварки, и складываются в имя Катя.
– Всё думаете о ней? – спросила Фуфур.
– А то вы не знаете.
– Это думы иного порядка. Внутренние. Фоновые. Их не считать с наскока. А чай показывает.
– Я думал, у вас хоть чай нормальный…
– У меня, Антон, всё – нормальное, – с нажимом произнесла Фуфур. – И вы – в том числе. И если хотите таким оставаться – не ерепеньтесь. Будьте прилежным учеником.
Она взяла с подноса блюдце, положила на середину мягкий шарик из теста, сдобрила его вареньем и посыпала пудрой. Аккуратно держа над блюдечком, поднесла ко рту. Надкусила. На подбородок ей брызнул малиновый липкий сок. На мгновение мне показалось, что я вижу перед собой улыбающуюся вампиршу.
– Просила же – не дерзите! – устало вздохнула она. – Ох, не знаю, что у нас с вами получится… С таким-то началом.
– По-моему, это далеко не начало. Начало у нас с вами было год назад.
– Берите булочку.
Голод не тётка – не помню, когда я ел в последний раз. А булки были клёвыми – по крайней мере, пахли восхитительно.
– Вкусно?
– Вполне.
– Столовая в соседнем корпусе. У вас завтрак, обед, ужин и доступ к ночному пайку – на случай, если решите заниматься ночами. Или если просто не уснёте.
– Никогда на сон не жаловался.
– Надеюсь, и не придётся. Но потенциально бессонница – ещё один побочный эффект шагов.
– А… Вы же не договорили про галлюцинации.
– Да что там договаривать. – Фуфур взяла вторую булку и смяла её в кулаке. Бросила обратно на поднос, поднялась, отряхнула юбку, схватила маркер. Обвела забытых на доске человечков и стрелочки колючими, дёргаными линиями. – Вот они, ваши галлюцинации. Хаотичная интерференция контекста будущего, прошлого и настоящего. Это может выливаться в видения, в голоса в голове. Причём, судя по прежним данным, они могут быть как абстрактными, так и принадлежащими вашим знакомым. На первых порах различить будет сложно, будьте аккуратны.
– Хотите сказать, мне будет казаться, что в моей голове говорят мои знакомые? Так уж я как-нибудь отличу это от реальности.
– Не говори гоп, пока не перепрыгнешь, – мягко попросила мадам. – Я рада, что вы полны сил и инициативы, но, Антон, поберегите себя. Будьте к себе внимательны. Давайте себе отдых. Говорите мне, если чувствуете, что что-то идёт не так. Что что-то действительно идёт не так.
Это было чем-то новым. Фуфур заботится?
Я попытался считать её мысли, но вокруг головы мадам было кристально-чисто. Заблокировалась, зараза… Спохватившись, я тут же выкинул эту мысль. Опять скажет: не смейте дерзить… Я больше в вакуум не хочу.
Она то ли проглотила, то ли и вправду не заметила.
– И ещё – заведите-ка дневник. С вашего чипа я буду списывать информацию и так. Но на бумаге человек бывает более последователен, чем в мыслях.
Я кивнул. Взглянул на мадам.
– Вы разрешите мне видеться с Катариной?
Фуфур хмыкнула:
– Да кто вам мешает? Видьтесь сколько душе угодно. Антон… Вы не заложник, не раб. Вы… сотрудник, если можно так выразиться. И если вы будете делать то, чего я от вас хочу, это может стать выгодным для нас обоих. Не как для врагов. Даже не как для людей, заключивших временное перемирие. А как для союзников, Антон.
– Давайте закончим на сегодня, – болезненно улыбаясь, попросил я. – Я устал, мадам Фуфур. Вы просили говорить, если что-то не так. Сейчас я действительно чувствую себя не очень.
– Как скажете. Я доверяю вам – здесь, в пределах нашего временного союза. Идите. Свободны на сегодня.
– Всего доброго.
– Комнату свою отыщете, надеюсь? В книжном шкафу найдёте тетрадь. Там мои записи. Размышления о природе времени, так сказать. Изучайте.
– Доброй ночи.
– И не забудьте про дневник.
– До свидания, мадам Фуфур.
Я был у самых дверей, когда она окликнула:
– Антон!
Я обернулся. Мадам улыбалась.
– Вы нравитесь мне, Антон.
– А вы мне нет, – бросил я и вышел вон.
Глава 9
Стокгольмский синдром
– Слушайте, вы, в конце концов, сами сюда пришли, так что будьте любезны, делайте, что я вам гово…
– Сам?! Это вы меня вынудили. То, что вы сделали, называется простым словом! Ну, прочитаете мысль?
– Вы издеваетесь надо мной! – крикнула Фуфур. – Сколько раз вам повторяла! Антон! Как ребёнок, честное слово!
