– Я считаю, администрация города виновата – я предупреждала и писала: нужно учитывать специфику.
– Так они со своей стороны учитывали специфику. С однобокой стороны. Охотник приехал – купил сувенир на память, подержался за идола – вроде как силы у божества попросил. Цивилизация, Татьяна Михайловна, наступает.
– Только не в Пушнорядье. Цивилизация – смерть для пригорода, уйдут лисы – оскудеет бюджет.
– Но есть фабрика.
– С глупыми норками? Я вас умоляю. Норок по всему миру разводят.
– И лис тоже.
– С лисами, товарищ участковый, всё непросто. Женщина и девушка хочет крестовку или красную. А пойдите наснимайте столько шкур. Серебристо-чёрные в клетках у конкурентов сидят, а морфы и бастарды наши, хоть и дички, но теперь уж точно уникальны. Так что цивилизация – это зло для Пушнорядья.
Только аромат печенья разлился по кухне, раздался звонок.
– О! Папа! Я сам открою.
Ввалился Ястребок-старший. Ляля побежала в прихожую, повесила форменную спецовку с погонами, подбитую неформенной белёсой лисой второго сорта.
– Вы не разувайтесь, у нас нет вашего размера.
– Я вот вытру и пройду. – Ястребок стал рвать подошвами коврик, быстро спросил: – Где бабушка?
Вернулись в комнату. Ляля сервировала журнальный столик чашками и миской с печеньем. Ястребок-старший ринулся обнимать бабушку, целовал ей руки.
– Татьяна Михайловна, дорогая! Вот опять свиделись.
Только сейчас он спросил у сына:
– А ты-то зачем здесь?
Ястребку-старшему всё рассказали.
– Ну всё. Садимся чаёвничать, как в старые добрые времена, да, Татьяна Михайловна?
– В старые, но совсем не добрые.
– А я к вам за консультацией, госпожа пушная фея. – Ястребок-старший был серьёзен.
– Насчёт убитой? Так я и знала.
– Вы не пугайтесь, Татьяна Михайловна, всё без протокола. Вано! Ты свободен.
– Нет, папа. Я хочу послушать. – Ястребок-младший снова стал краснеть, теперь от чая.
– И ты, барышня, тоже останешься слушать?
– Да. Девочка в курсе, – объяснила за Лялю бабушка. – Спрашивайте при ней. Может, она вам более дельно ответит. Я старая, у меня деменция.
– Это хорошо, что молодёжь не оберегаете, жизнь не сахар, скажу я вам.
– Папа! Ну начинай, а то мне на работу…
– Да и иди. Я ж говорю. Да вот, – замялся следователь. – Я стал каким-то медленным с возрастом. Хотя и возраст-то не возраст. Всего-то шестьдесят пять. Да, Татьяна Михайловна?
Ястребок-старший забросил в рот последнее печенье, проглотил, не жуя.
– У меня тут в борсетке пакетики с волосками, найдены в ранах убитой и под ногтями. Татьяна Михайловна!
– Ась?
– Прошу не аськать! – улыбнулся следователь. – Вон Ляля вам скажет, аськи теперь другие.
– Междометие, чем вам не понравилось? – насупилась бабушка.
Ляля видела: бабушке неприятен этот разговор с Ястребком-старшим, и она косит под выжившую из ума.
– Бабушка! Аська – это из интернета.
Ястребок достал образцы с шерстью.
– Просьба изучить: ваши лисы – не ваши лисы.
– Ну вы многого от меня хотите, Василь Юрьевич. У вас нет, что ли, экспертов?
– Эксперты есть.
– Ну и вперёд.
– Я для себя хочу, поймите, знать. Ваши – не ваши?
– А смысл? Вам ни один суд не поверит. Лисы столько не живут.
– Для себя, клянусь, Татьяна Михайловна! Для себя.
– Хотите облавы на них устроить? Устраивайте.
– Ну, сезон охотничий продлён. Это не в милиции решили, уверяю вас. Мы перед вами чисты, мы сами за ваших лис были в девяностых, а не против.
– Даже если мои, если вы верите в это, сын ваш, например, не верит, седые шкуры никого не интересуют.
– А тут вот ошибаетесь, Татьяна Михайловна. За каждую вашу долгожительницу-лису мэр будет лично платить вознаграждение.
– Я не буду изучать, – резко сказала бабушка. – Мои – не мои. Отстреливайте, а меня в покое оставьте.
– Ну хоть посмотреть-то можете? Гляньте только.
– Вы хотите, чтобы мы наших любимых лис предали? – не выдержала Ляля.
– Но барышня! Может, не они?
– Конечно, не они. Лисы столько не живут, – совсем неуверенно повторил Ястребок-младший, заглотив последнее печенье из миски.
– Но волос-то седой. Я бы умел – сам бы изучил.
– Ну хорошо, – согласилась бабушка. – Вам всё по-протокольному, с объяснением?
– Желательно да, но можно и на словах.
– Через неделю устроит?
– Желательно срочно. Не похоронена ещё жертва.
– А говорите, для себя.
– Нет, не для себя. То есть и для себя, и для других. Но очень вас прошу. Убийство же. Животные-убийцы.
– Но вы ничего не сможете с этим поделать. Ничего. Лес – это их мир, не наш. Мэр же не собирается лес вырубать?
– Ну что вы. Охотничий бизнес в этом году превысил пушной. Впервые в истории.
– Ну так больше пусть глупых норок разводят. Скоро вообще фабрика разорится.
– А слух такой идёт, насчёт фабрики-то, – отозвался молодой Ястребок. Всё это время он молчал, изучал документы, переписывался по телефону.
Когда Ястребки уже прощались и топтались в прихожей, проснулась Боня и завиляла хвостом.
– Хозяина чует, – присел на корточки Ястребок-младший. – А кстати, хозяин-то ваш где? Девочка такая красавица.
– Ты, Вано, лишнее не болтай. Смотрю, Татьяна Михайловна, – Ястребок-старший тыкнул на стену, где висело фото в рамке от любимого маминого оператора, – маски-то больше не висят.
– Маски на антресолях, – сказала Ляля. – Мама обои переклеила.
– Да, – кивнула бабушка.
– А хорошие были маски. Чёрт и Баба-яга. Такие святочные маски. И прикрывали разные ненужные записи…
Бабушка глупо улыбнулась. Ястребки обо всём договорились с бабушкой. Ляля вышла вместе с ними и с Боней, чтобы под охраной выйти из подъезда, чтобы никто не приставал с глупыми разговорами. Плохой у них подъезд. Весь в бабках-сплетницах. У Ляли на днях успели поинтересоваться, не умерла ли бабушка, а то её, мол, давно не видно. Ужасный подъезд…
Вместо послесловия
Полгода спустя
Оказывается, Ястребки не просто из любопытства спросили о хозяине. Ястребки всё знали раньше Ляли с бабушкой. Давно, ещё в седьмом классе, когда Ляля дружила с Настей, мама заявилась домой с незнакомым Ляле мужчиной. Бабушка всё больше не переносила маминых мужчин, исключая Бабайца. Услышав «Здравствуйте!» от среднего роста ничем не примечательного мужчины в строгом сером костюме, бабушка не ответила и сделала громче звук.
