Вернувшись домой после заката, он заходил на кухню, где курила усталая мать, и бросал на стол перед ней рыбу, нанизанную на ивовый прут.
– На уху, – говорил Рустам и шел спать. Смуглые руки, закопченные жарким солнцем до черноты, чесались от речной тины.
Сейчас повсюду правила зима, а вот подледную рыбалку Рустам не любил. Холодно, скучно и неинтересно. Только и остается, что бродить по улицам да стрелять у прохожих сигареты.
Из-за угла показался знакомый мальчишка – такие же оттопыренные уши и такая же смуглая кожа, короткий ежик черных волос и темные глаза. Его, Рустама, копия. Младший брат.
– Слышь, мелкий! – рявкнул Рустам на весь двор. – Чего по улице шатаешься?!
Мальчишка вздрогнул и насупился.
– А ты чего? – прошепелявил он невыразительно.
– Не твое дело, – усмехнулся Рустам. Подловил его брат. – Мамка до ночи сегодня?
– Да.
– Лады. Иди учись, а то таким же дебилом, как и я, вырастешь.
– Да пошел ты, – буркнул Ильдар и бросился в школу со всех ног, чтобы очередной подзатыльник от старшего брата не свалил его в сугроб. Рустам проследил за мальчишкой взглядом: вроде мелкий еще, а растет еще большей скотиной, чем он сам: курит по подворотням, пропадает где-то ночами и подворовывает в магазинах. Ильдара постоянно грозили выкинуть из школы, а ведь он только что перешел в шестой класс. По правде говоря, Рустаму было совершенно наплевать на брата, только вот мама потом плакала и подолгу молчала, когда в очередной раз по их души звонила ненавистная Рында.
Подумав, Рустам подпрыгнул на узкой тропинке и упал спиною прямо в снег, широко расставляя руки в стороны. Холод сразу же насквозь пропитал худую куртку, но Рустам этого даже не заметил. Толстые тучи, готовые вот-вот лопнуть от переполнявшего их снега, скользили перед его глазами, в спортзале орали младшеклассники, играющие в надоедливый волейбол, а Рустам просто лежал и смотрел на небо, будто важнее этого и придумать ничего было нельзя.
Домой идти бесполезно. Мамка на работе, придет только глубокой ночью, на Ильдара ему по барабану, а вот самый мелкий, Ванька, как обычно, сидит у пожилой соседки.
Рустам ненавидел маленького и крикливого Ваньку, считая его очередным бесполезным существом в своем доме. Мамка притащила ребенка от какого-то нового мужика (впрочем, как и Ильдара, поэтому-то Рустам и братом его считал через раз). Этот новый папаша, по-видимому, не был таким же чернявым, как папаши старших детей, и мать с надеждой назвала нового сына Иваном.
Чуда не случилось. Ванька рос таким же смуглым и темноглазым, а их мать, больше похожая на долговязую моль, совсем загрустила от этого.
Ванькиного отца Рустам ни разу в жизни не видел.
Мать вкалывала сразу на двух работах, и поэтому Ваньку воспитывала сердобольная соседка-пенсионерка, пока старшие братья брезгливо отводили от младшенького взгляд. Рустам видел Ваньку так редко, что с трудом уже помнил его некрасивое сморщенное лицо.
Выбравшись из сугроба, Рустам отряхнулся и побрел по улице, сгорбленный и одинокий. У школьных ворот верно сидел бело-рыжий старый пес с темными проплешинами на боках. Рустам прошел мимо, даже не взглянув.
Сначала он наведался в магазин, большой супермаркет, где сновали по проходам целые семьи с громоздкими тележками, где было тепло и уютно. Не так хорошо, как на природе, конечно, но Рустам не жаловался. Остановился у полок с булочками – тысячу лет он не ел свежую выпечку. Матери было некогда готовить, а сердобольная соседка, давно изучившая Рустама с Ильдаром, оставила попытки накормить этих злобных шакалят.
Натянув капюшон на самые глаза, Рустам стянул с полок бутылку газировки и пару булочек, а потом, подумав, прихватил кусок замороженной рыбы. Спрятал все это добро под курткой и тихо вынес из магазина. Повезло. Пару раз его ловили, таскали в полицию. Приезжала мать, плакала, умоляла… Потом устали надеяться на закон – Рустам и так стоял на учете во всех возможных комиссиях, имел условное и чудом не сидел где-нибудь в колонии-поселении. Охранники стали его бить.
Но и это мало помогало.
Очутившись в подворотне, где не так задувало промозглым ветром, Рустам торопливо перекусил пышной булочкой и пошел дальше, насвистывая от удовольствия.
Путь его лежал среди серых коробок жилых домов: исчерченные черными маркерами стены, горка мусора у баков, сухие деревья за металлическим черным забором. Спустившись по знакомой лестнице, Рустам толкнул подвальную дверь и тут же очутился в крошечном помещении, прокуренном до такой степени, что воздух посинел, словно от гари.
В комнате пахло плесенью и водкой, по углам уже толпился народ: кто-то перебирал струны расстроенной гитары, кто-то некрасиво подпевал. У потолка мигала белая лампочка на длинном шнуре, превращая людей в смазанные силуэты.
– Руся-я! – тягуче протянул кто-то нетрезвым голосом, и татуированная рука с пластиковой бутылкой взлетела вверх, приветствуя званого гостя.
Ухмыльнувшись от уха до уха, Рустам прикрыл за собою дверь. Та лязгнула глухо и неотвратимо.
…Когда Рустам вернулся домой, за окном уже плавала в снежных хлопьях беспросветная ночь. Ильдара дома не было, мать возилась с Ванькой, перебегая от стола к закопченной плите, она успевала еще и покачивать басовито ревущего сына.
Замерев в дверях, Рустам спросил:
– Пожрать есть чего-нибудь?
– Капусту тушу, – неласково отозвалась мать, вновь шинкуя хрустящие бледные ломти. Ванька еще громче залился криком.
– И всё?
– И всё. Я и так как проклятая пашу целыми днями, мне некогда еще и яствами вас потчевать.
– Меньше рожать надо было этих дебилов, – фыркнул Рустам, и мать сразу же сгорбилась. – И если ты так много пашешь, где деньги-то? Ты целыми днями на работе, а в итоге все равно живем как бомжи…
– Рустам… – устало попросила мать. – Ты, вместо того чтобы нотации читать, лучше бы помог мне. Ваня плачет…
– И? – мрачно спросил сын.
– И мне еще в ночную сегодня. – Жалобный голос царапнул его где-то там, глубоко внутри, но Рустам повел лопатками, и все мигом прошло. Вопящий во всю глотку Ванька действовал на нервы.
– Ильдар где?
– Не знаю. Гуляет где-то.
– И мне пора. А, кстати. Вот. – Он вытащил из-под куртки растаявшую рыбину, которая неприятно пахла и протекала мутными кровавыми ручейками. Положил рыбу на стол, сощурился. – На уху.
И ушел из квартиры, больше не слушая слабых вопросов матери. Морозный воздух на улице заковывал фонари в ледяную броню, редкие прохожие торопились спрятаться в теплых квартирах.
Рустам, натянув черную шапку на самые глаза, отправился гулять по ночному городу.
Можно было завалиться к бате. Тот в запое, наверное, но иногда у него собираются очень даже неплохие компании. Можно к Темычу. Мать недавно купила ему мотоцикл, и теперь он днями напролет торчит в гараже. Можно к Витале, хотя тот, наверное, уже вообще ничего не соображает, весь мозг ему выжгло этой гадостью…
