Он закончил разговор и положил свой телефон в карман куртки.
– Извини.
– За что?
Притворяясь, что не слушаю так уж внимательно, я закрыла один глаз и посмотрела в видоискатель вместо экрана. Из-за этого медицинский центр казался таким далеким, будто между нам пролегал океан.
Он пожал плечами.
– Я знаю, мы тут пытаемся сосредоточиться. Она просто скучает, я так понял. Это случается иногда, когда она проводит целую ночь в квартире у мамы.
– Что случилось?
Я решила, что могу спросить. Пока не появились цветы, мы в основном наблюдали за людьми. Ничего особенного. Я потерла руки, согревая их.
Мы вышли на лестничную клетку, подальше от ветра, и изредка проверяли время.
Кол сложил руки на груди и ответил:
– Ее мама встает слишком поздно, а потом поздно засыпает. Я не осуждаю, правда. Она на самом деле отличная мама, но ведет образ жизни музыканта. Похоже, что многие из них спят допоздна.
– Я не слышу в твоем голосе осуждения. По-моему, ты все прекрасно понимаешь, если тебе интересно мое мнение.
Он не ответил. Я знала, что была опасно близка к тому, чтобы полезть не в свое дело.
– Ну, мне уже не нужно беспокоиться о том, чем она сейчас занимается в свободное время. Мы не пытаемся быть вместе, мы просто родители. Если Оливия не страдает от того, что ее мама приезжает и уезжает в поздний час, какая разница – меня это устраивает.
Мы с Колом стояли рядом, скрестив руки на груди, и несколько минут смотрели в камеру. Индикатор батареи показывал, что он наполовину заряжен. Достаточно.
– Ты что, записываешь? – Кол указал на неестественно четкое изображение на экране.
– Да.
Я так сильно прикусила губу, что почувствовала вкус крови.
Кол снова посмотрел на часы.
Осталось около шестнадцати часов.
Было странно наблюдать, как Мэтт работает на компактном экране всего в несколько дюймов шириной, – происходящее было похоже на немой фильм, а Кол и я были единственными зрителями. Было как-то одиноко от того, что мы находимся на таком расстоянии от настоящей жизни, но в этом был и некий мрачный, вуайеристский восторг.
Я представила себе Паоло и Сэнди в этом кабинете. Мой взгляд скользнул по рабочим местам, которые, как я предполагала, принадлежали им. Стена отделяла место, где они работали, от части лаборатории, где располагались животные. С нашего ракурса было видно лишь несколько клеток.
– Странная работа, – прошептал Кол. Четкость картинки создавала иллюзию, что наши голоса могут услышать.
Сосредоточенность и напряжение заставили задрожать и мой голос.
– Он верил в это.
– Я просто об этих вот больных животных. Хорьки, чихающие друг на друга, и все такое…
– Нет, я понимаю, что ты имеешь в виду. Но, думаю, нужно как-то это изучать…
– А где все?
Я пожала плечами.
– Отгул из-за Сэнди? Собирают вещи, чтобы завтра ехать в Лондон?
– В этом есть смысл, – тихо сказал он. – Так почему же Мэтт не собирает вещи?
Мне тоже было интересно.
Все началось ровно в час тридцать.
Мэтт сидел ближе всех к входу в лабораторию. Вдруг выражение его лица изменилось, он повернул голову.
– Поехали! – произнесла я. – Доставщик пришел.
Я сплела свои пальцы с его, и его ладонь прижалась к моей.
Мэтт встал и направился к двери. На мгновение он замер, затем отошел и с насмешливым выражением лица вернулся с большой прозрачной вазой в руках. Оглядевшись, он решил поставить цветы на шкаф с документами.
Он поморщился, похоже, от запаха.
– Это…?
– Лилии, я ведь должна была что-то выбрать, – пояснила я.
Лаборант, сидевший за перегородкой, не поднял головы и не пошевелился. Доктор Сильвер оставался в своем кабинете за закрытой дверью.
Мэтт медленно потянулся к пластиковой подставке, на которой лежал конверт на его имя. Он взглянул поверх перегородки, когда его большой палец скользнул под клапан. Он держал открытку перед собой, наклонившись к ней, будто читал на иностранном языке. Затем его голова откинулась назад. Он бросился к двери, выглянул в коридор, который к тому времени уже наверняка был пустым. Снова закрыл дверь и перевернул открытку. Он потряс ее, как свежую полароидную фотографию, и снова окинул взглядом цветы.
– Хм, – произнес Кол.
Я почувствовала, что не дышу. Я перестала кусать нижнюю губу и позволила себе выдохнуть.
Мэтт повернул цветочную композицию, осмотрел ее. Даже поднял вазу и посмотрел на дно. Он потер заднюю часть шеи, затем сложил руки на груди, как барьер. Прошелся, подобрал свой телефон, помолчал, положил его обратно. Интересно, почему он просто не позвонил флористу и не спросил, кто прислал цветы.
У меня внутри все упало.
Мэтт бросил открытку в мусорную корзину рядом с вазой, потер лоб и, качая головой, вернулся к своему компьютеру. Затем наклонился вперед, словно стал перечитывать свой собственный текст.
– Хм, – повторил Кол.
Мой маленький фильм резко оборвался. Максимум двадцать секунд. Я отпустила руку Кола и прошлась по рубероиду.
В том, что мы увидели, были только тени вероятностей, обрывки предположений. Просто ниточки, за которые у меня не было сил цепляться. Они никуда не вели.
Это было не то.
И я это знала.
Я не знала, на что я надеялась. Я закрыла лицо руками. Мне хотелось кричать. Ощущение поражения, неудачи, необходимости начинать сначала было невыносимым.
Я чувствовала себя глупо, мой мозг скручивался в спираль от смятения.
Я подумала о мистере Менделе, который описывал мне мужчину за сорок, без южного акцента. Раньше в этом можно было отыскать хоть какой-то смысл. Теперь казалось, я просто высосала теорию из пальца. Нам не на что было опереться.
– Все нормально. Это была хорошая идея, – сказал Кол. У него уже стучали зубы от холода.
– Я зря потратила наше время. Это оказался просто пшик.
Мои мысли ходили кругами, я обдумывала новые возможности. Это было странно, но я и в самом деле чувствовала себя виновной.
Мейсон придет и арестует меня?
Может, я и виновна?
Кол не знал, что сказать, и я была рада этому.
Ветер дул так сильно, что я поморщилась.
Но тогда кто?
– Как он может не?.. – начала я.
– Эй, – Кол показал пальцем.
– Что?
– Сильвер уезжает из офиса.
