Мы вошли в мой кабинет, и я посильнее прижала дверь, пока не услышала внутри латунный щелчок. Мое сердце громко стучало в груди, пока я искала телефон и набирала номер Кола.
Если бы наш разговор состоялся на две минуты раньше…
«Возьми трубку, умоляю», – просила я.
Нет ответа.
На проводе снаружи сидели черные птицы – две вместе, одна отдельно.
Он за рулем. Он выключил звонок или не слышит его из-за стука старого двигателя.
Меня охватила паника.
Оливия скинула ботинки и откинулась на моем диване, вытянув пальцы рук и ног и пытаясь дотронуться до обоих его концов.
– Здесь тихо, – сказала она.
Это была правда. Отопление сейчас было выключено, и шум машин вдалеке был единственным звуком.
Я тряхнула головой, чтобы привести в порядок мысли. Три дня, три часа сна. Внутри у меня было пусто. Мой рот превратился в пустую кофейную чашку.
Если когда и стоило пугаться, то именно в этот момент.
Я написала ему: «Оливия пришла сюда. Мы в моем кабинете. Пожалуйста, что мне делать?»
– Да, здесь должно быть тихо. Это должно помочь людям расслабиться, когда они говорят.
– Они просто разговаривают, когда они здесь? Типа говорят, говорят, говорят?
– Нет, не совсем так. – Я была взвинчена, но старалась не показаться резкой. – Большинство из них дети, как и ты.
Я все думала, думала. Я не могла отвезти ее назад к маме. Оставлять ее одну в пустой квартире было безответственно, немыслимо. Да и будет ли она там в большей безопасности, чем с нами?
– О чем они говорят? – продолжила Оливия.
– Обо всем на свете.
– Например?
В тот момент я просто не могла это объяснить. Я вытащила телефон из кармана и уставилась на него, будто ожидая, что он действительно зазвонит.
– Милая, я расскажу тебе в другой раз. Ты знаешь номер своей мамы?
– Нет. – Ее кудри качнулись, когда она покачала головой.
Она приподнялась на локтях, двигая ногами, как будто крутила воображаемые педали.
Я представила себе, как детектив Мейсон подъезжает сюда в полицейской машине. Мне пришлось бы все объяснять, надевая ледяные наручники. Оливия окажется в компании полицейских – или, еще хуже, – ее передадут в социальную службу, не дай бог.
Они подумают, что ты ее похитила.
Это будет неправда.
Верно?
Ветер стучал в окно, я посмотрела вниз на улицу. Со стороны парка по обочине медленно проехала машина. Это полицейская машина? Без опознавательных знаков? Она была достаточно большая.
Может быть, какая-то другая.
У меня паранойя?
Я резко встала с дивана.
– Дорогая, нам нужно идти.
– Почему мой папа ушел? – спросила Оливия.
– Он пошел в медицинский центр на несколько минут. Ну же, я собираюсь отвезти тебя домой.
– Зачем он пошел в медицинский центр?
– Я расскажу тебе по дороге. Это займет у него больше времени, чем я думала, – объяснила я, поднимая с пола ее плащ, и открыла дверь.
На лестнице я снова написала Колу, как будто это ускорит его ответ: «Уезжаю сейчас, двигаюсь к тебе».
Что-то пошло не так.
Я закрыла за нами входную дверь.
Небо над нашими головами было таким же низким и серым, как и утром.
Оливия провела пальцами по моему пыльному грузовику, который я никогда не мыла. Мы сели в машину. Я подула в алкотестер, повернула ключ.
– Что это за пластиковая штука? Эта, – уточнила она с любопытством, ожидая разъяснений. Мы тронулись. Нам нужно было двигаться.
– А, эта? Это гарантирует, что я здорова и могу начать водить машину.
Она сморщила нос.
– Ты болеешь?
– Сейчас уже нет. Я болела, раньше, но теперь в порядке. Это просто для безопасности за рулем, – я посмотрела на нее. – А как иначе, ведь я везу тебя. – Я хотела, чтоб это прозвучало убедительно, но, очевидно, у нее создалось противоположное впечатление.
Я поймала ее взгляд на моем ботинке, ее глаза скользнули по шраму на моей руке.
Дети любят правду.
– Я приняла плохое решение, – призналась я. – И… Поехала на машине, когда это было небезопасно. Я бы не стала делать это снова, но они должны быть уверены. Так что мне дали эту штуку на некоторое время.
Она кивнула.
– Так почему же ты плачешь?
Я вытерла глаза, не желая признаваться, что напугана.
– Извини. Мне просто нужно кое-что срочно выяснить.
– Что? – Она моргнула.
«Куда, черт возьми, мы едем?» – подумала я.
– Как лучше связаться с мамой или папой, – ответила я. – Каким-то образом мы, видимо, разминулись.
Еще чуть-чуть. Если я доберусь до нужного места, окажусь подальше от опасности, то Кол появится снова.
Никто не возвращается, помнишь? Пора перестать надеяться.
В мое сердце вернулось воспоминание о качающейся яхте, о тошноте, о потере. Но, черт возьми, я собиралась отвезти эту маленькую девочку в безопасное место.
Позади нас снова проехала та же машина. Шлейф выхлопных газов поднялся вверх, когда она остановилась.
Нет, мне это показалось.
Кому я могу позвонить?
Элли.
Продолжая вести машину, я набрала номер, вытирая слезы и сопли, текущие из носа, грубым рукавом свитера.
– Ты не должна делать это и одновременно вести машину, – сообщила мне Оливия.
«Это меньшая из наших проблем», – подумала я. Элли ответила, и я почувствовала облегчение.
– Эй! Элли, это я, – наконец хотя бы на какое-то время мир перестанет разваливаться на куски. Вот он, путь к безопасности, хотя бы чтобы Оливия могла убежать от всего происходящего. – Элли, у меня неприятности. Правда, на этот раз правда, послушай. Я знаю, знаю. Но послушай…
Мертвая тишина прошла по телефонной линии. «Постарайся, чтобы это не выглядело так, будто ты слетела с катушек, – подумала я. – Просто постарайся».
– Привет, как дела? – начала она после небольшой паузы. – Здорово снова тебя услышать.
Я похолодела от ее спокойного, как будто механического голоса.
– Элли, послушай.
– Одну минутку, – оборвала она меня уверенным, сдержанным тоном, словно торопящаяся стюардесса.
Параллельно с ее голосом слышалось какое-то движение. Похоже, она стояла в коридоре и закрывала за собой дверь.
