– Как это не говорили, когда сказали: «Киллеру с места преступления удалось скрыться».
– Ну и что? – не понимает Миша.
– А то, – отвечает Гриша. – Преступление было совершено в восемнадцать часов, а моя мама вернулась домой в восемнадцать тридцать. Так что это она из пистолета стреляла.
– А откуда ты знаешь, что из пистолета? – спрашивает Миша. – Она что – с пистолетом домой пришла?
– Какой же киллер с пистолетом ходит?! – усмехнулся Гриша. – Мама после убийства сразу его выбросила, чтобы от улики избавиться.
А Миша глядит на Гришу и думает: «Ишь как, Гриха, заливает. Сам убил, а на свою маму хочет убийство повесить». Миша да-а-авно уже подозревал, что Гриша – киллер.
А Гриша глядит на Мишу и думает: «Ишь, Миха, отца своего маньяком обзывает. Знаем, знаем, кто на самом-то деле маньяк…» Гриша да-а-авно уже подозревал, что Миша – маньяк.
А в это время мимо них шел двенадцатилетний Саша. Он никогда никого в упор не замечал, потому что голова его была забита компьютерными играми. Даже в короткие перерывы между играми он думал только об играх. Счастливым он себя чувствовал только тогда, когда ему удавалось пройти очередной уровень. В данный момент он был глубоко несчастен, потому что уже целую неделю ему никак не удавалось перейти на следующий уровень, который охраняли два маленьких свинорылых гоблина. Саша так люто их ненавидел, что готов был придушить, не будь они в компьютере. И тут вдруг он увидел гоблинов не на экране, а на улице. «Ну, сейчас я вас точно придушу, проклятые гоблины», – со злобой подумал Саша, надвигаясь на Мишу и Гришу. «Компьютерный наркоман!» – со страхом подумали Гриша и Миша. И на сей раз они оба были абсолютно правы.
Дядя Леша —
противное чудовище
Жили-были брат с сестричкой. Брата звали – Филя, а сестричку – Мышка. Однажды вечером легли они спать. Мышка сразу уснула, а Филе что-то не спится.
В комнате темным-темно. На улице, за окнами – дождь хлещет. Страшно Филе. А тут еще зеркало, стоящее у стены, вдруг замерцало синим светом и из него высунулась мохнатая рука с шестью пальцами.
Схватила эта рука спящую Мышку и утащила в зеркало.
И опять стало все, как прежде.
Филя глазам своим не поверил. Не сон ли это?.. Смотрит: не сон. Нет Мышки в ее кроватке.
Включил он свет. Подбежал к зеркалу. Зеркало как зеркало. Отражает комнату и все, что в ней находится, включая и самого Филю.
А Мышки нет!
Наступило утро. Вышел Филя на кухню. Мама завтрак готовит. Папа газету вслух читает:
– «Странные вещи творятся в нашем городе. По ночам из своих кроваток исчезают маленькие дети…»
Мама говорит:
– Кстати, а где Мышка?
У Фили сердце заколотилось. Сильно-сильно.
– Гулять пошла, – чуть слышно отвечает.
Поговорили они о том о сем, позавтракали, и мама с папой уехали в археологическую экспедицию. На два года. Потому что они были археологи. А папа к тому же еще был коллекционером. Он собирал рыцарские мечи, турецкие сабли, мушкетерские шпаги… Найдет, к примеру, при раскопках два рыцарских меча, один в музей отдаст, а другой несет к себе домой и на стену вешает.
…И вот снова наступила ночь.
Филя снял со стены турецкую саблю и стал ждать.
Ровно в полночь гладкая поверхность зеркала зашевелилась. И опять показалась лохматая рука с шестью пальцами. На этот раз она тянулась к Филиной кроватке.
Филя взмахнул острой саблей и – вжик! – отсек руку!
По ту сторону зеркала раздался душераздирающий вой. А на полу осталась лежать лохматая рука.
На следующее утро смотрит Филя: а у соседа по лестничной площадке, дяди Леши, одной руки не хватает.
– Дядя Леша, – спрашивает он, – а где ваша левая рука?
Сосед сразу засмущался, глазки у него забегали.
– Я ее в Медицинский институт сдал, – отвечает. – Зачем мне левая рука? Ведь я все правой делаю.
Сказав это, дядя Леша повернулся и быстро ушел.
Ночью Филя вновь притаился у зеркала. Только наступила полночь, как из зеркала полезла мохнатая рука.
Филя по ней – вжик! вжик! – острой саблей. Рука и отвалилась.
И опять раздался ужасный вой.
На другой день встречает Филя в коридоре дядю Лешу. А у того уже и правой руки нет.
– Дядя Леша, – интересуется Филя, – а где ваша правая рука?
Сосед опять засмущался.
– Да вот, ехал вчера в автобусе, а народу много. В толкучке и оторвали вместе с рукавом.
Ничего не сказал на это Филя.
Снова наступила темная ночь.
На сей раз лезет из зеркала отвратительная морда. Крыса не крыса, свинья не свинья, а прямо-таки чудовище противное с острыми клыками.
Филя и тут не сплоховал, отсек чудовищу голову с первого раза…
А наутро встречает в коридоре все того же дядю Лешу, но только – без головы!
Филя сразу и понял: дядя Леша и есть то самое чудовище, что детишек через зеркала́ ворует.
– Значит, так, – твердо сказал Филя, – или вы сейчас же возвращаете Мышку и остальных ребят, или вами займется полиция.
Дядя Леша, конечно, испугался полиции и вернул всех украденных детей, включая и Мышку.
– Эх, дядя Леша, дядя Леша, – укоризненно произнесла Мышка, – я-то вас считала хорошим человеком. А вы, оказывается – чудовище противное.
Дядя Леша в ответ лишь виновато вздохнул, потому что ни сказать что-либо, ни развести руками он не мог.
Филя и Мышка были добрыми детьми; они отвели дядю Лешу в Медицинский институт. Там ему пришили новые руки. Хотели пришить и новую голову, но дядя Леша отказался, потому что решил пойти работать в цирк «человеком без головы».
Талисманчик
Поехал как-то Вовка Морковкин на летних каникулах с мамой и сестрой Капой в пансионат, к морю. Но не к Черному – на юг, а к Белому – на север. А там – на берегу – не только камушки да ракушки лежат, но и всякие веточки да корешки валяются. Среди них-то Вовка и нашел корешок, похожий на человечка. Принес он его в пансионат, ножичком подрезал, кисточкой подкрасил – и получился у него забавный такой чертенок с рожками и хвостиком. Поставил его Морковкин на стол, чтобы каждый день любоваться своей поделкой.
После этого все и началось.
То маму чуть было рыбаки в море сетями не поймали вместо рыбы; то сестру Капу чуть было медведь в лесу не слопал вместо малины. А когда лето закончилось и наступил новый учебный год, у Вовки Морковкина – буквально двойка за двойкой, двойка за двойкой… «Что же это такое?» – недоумевает Морковкин. И в этот момент – совершенно случайно – бросает взгляд на чертенка. И видит, что тот будто бы хи-и-итренько усмехается. И как-то так неприятно стало Морковкину от этой усмешки. Схватил он чертика и побежал к мусоропроводу; но в последний момент передумал выбрасывать: жалко ему стало фигурку – сам ведь ее выстругивал да раскрашивал… «А подарю-ка я этого чертенка Машке Промокашкиной», – решил Морковкин. Машка была его одноклассницей, и очень ему нравилась.
