Несмотря на всё доверие, мне было безумно страшно за друга… Скажу больше — у меня колени подгибались при одной мысли, что я могу лишиться любимого уже через какие-то полчаса! И неважно, по случайности это произойдёт или по чьему-то злому умыслу. Я банально не хотела без него жить… И потому едва не опоздала.
Завидев меня, нога за ногу ковыляющую к зрительскому помосту, мама понимающе улыбнулась — и освободила место, на котором до этого выразительно лежала её рука.
— Отказался, да? — дождавшись, пока я усядусь, шёпотом поинтересовалась она.
Не знаю, что в тот момент удержало меня от праведного возмущения. Наверное, привычка притворяться в обществе безмолвной куклой, неотличимой от других патриорок…
— А ты тоже была в курсе вселенского мужского заговора? — парировала сквозь зубы.
— Заговора?.. — растерянно переспросила мама. — Понятия не имела. Иначе и предлагать бы ничего не стала.
Резонно. Зачем рисковать лишний раз?
— Откуда тогда знаешь, чем закончилась наша встреча? — покосилась на соседа с другой стороны.
Незнакомое лицо. А значит, потенциально опасное…
— Твоё появление говорит само за себя, — глядя строго перед собой, откликнулась мама.
Звучало логично… Но натянуто.
— Не заметила, чтобы ты удивилась моему приходу, — напомнила, слегка склонившись к собеседнице.
Чем дальше от чужих ушей — тем лучше.
— А чему было удивляться? — зеркалом отразив мой жест, горько усмехнулась мама. — Если бы у Лауля в своё время был выбор — он бы тоже отказался бежать со мной… К счастью, многочисленные раны не позволили ему совершить подобную глупость.
Такое откровение меня слегка шокировало.
Нет, я не питала иллюзий насчёт кровавого прошлого Инквизитора и вполне допускала, что он мог очутиться на месте жертвы… Но мама слишком громко об этом говорила — словно не опасалась ни слухов, ни последствий!
— И как же ты его вытащила? — осведомилась, отложив гадания.
Потом разберусь. Не к спеху.
— Благодаря Стиву и Раулю, — свернув разговор, коротко обронила мама.
А я невольно похолодела.
Пора.
Выпрямилась, чинно сложила руки на коленях, глубоко вдохнула — и с большим трудом заставила себя посмотреть в центр площади… Чтобы с изумлением обнаружить там лягушкой распятого на тросах Итиша! Бледного и обнажённого по пояс — то есть полностью готового к экзекуции.
Похоже, за общением с матерью я пропустила все приготовления… Что, впрочем, было только к лучшему.
Меньше зрелищ — меньше волнений.
Тем временем Инквизитор обвёл всех суровым взглядом — и с оглушительным щелчком расправил плеть, из-за чего любимый испуганно вздрогнул.
Каюсь, такая реакция показалась мне очень подозрительной.
Неужели Итиш забыл, зачем пришёл? Или, быть может, он по каким-то причинам опасался не выдержать наказания?.. Либо… Либо всё это время очень ловко меня обманывал.
От последней мысли мне стало совсем нехорошо — однако отступать было уже поздно.
Замахнувшись, отец уверенным движением вогнал все пятнадцать крюков в спину моего верного друга — и воздух разрезал истошный крик, вынудивший меня рефлекторно впиться ногтями себе в ладони.
Боли сильнее этой я не испытывала ещё никогда в жизни…
Естественно, на первом ударе Инквизитор не остановился. За ним последовал второй, потом третий, четвёртый, пятый… И каждый сопровождался истошным воем, плавно переходящим в стон, от которого у меня леденели пальцы.
Осуждала ли я друга за малодушность? Нет. Конечно, нет. Он был мне слишком дорог… К тому же молчание никак не могло улучшить ситуацию — я прекрасно понимала, сколько сил требуется на терпение и притворство. Сил, необходимых для победы… Благо, Итиш всегда отличался здравомыслием и не планировал производить впечатление ни на публику, ни на палача, ни на кого-то другого. Для него это было лишь обычной игрой. Вынужденной мерой, которая открывала нам путь к счастью и свободе. Ужасом, который просто нужно пережить… Любой ценой.
А между тем избиение продолжалось. На седьмом ударе камни мостовой окончательно сменили цвет на ярко-алый — и меня вдруг замутило. Голова закружилась, я пошатнулась — и почувствовала, как мама ободряюще сжимает мои руки в своей. Это ненадолго вернуло меня в реальность, но перед глазами по-прежнему всё плыло, а в ушах противно звенело от бесконечных криков любимого. Вдобавок некстати разыгравшееся воображение тоже решило внести свою лепту — и в подробностях нарисовало вид Итиша со спины… Рассечённые мышцы, ошмётки кожи и оголённые кости позвоночника выглядели красочнее настоящих.
Пожалуй, я держалась в сознании только чудом. Сердце стучало в бешеном темпе, воздуха не хватало, а одежду уже можно было выжимать — так обильно я потела. Меня трясло и колотило, словно в мезозойской лихорадке, а жажда буквально иссушала душу, не оставляя ни малейшего шанса на излечение… И, как закономерный исход, вместе с наступившей тишиной разум внезапно окутала блаженная тьма, не позволив мне даже проверить, сдержал ли любимый своё клятвенное обещание.
Выжил… Или всё-таки нет?
Охота за счастьем. 10. Рабство
Очнулась я, разумеется, у медиков. Распахнула глаза — и сразу наткнулась на обеспокоенное лицо друга… Словно всё произошедшее мне лишь привиделось.
— Ты как? — улыбнулась, поймав взгляд любимого.
Надо же! Живой и невредимый… Разве что чуточку бледный — но это такие мелочи!
— В порядке, — с трудом просипел Итиш.
И улыбка тотчас погасла.
Нда. Если неестественную бледность ещё можно было списать на волнение за моё самочувствие, то сорванный голос лишал всех иллюзий… Хорошо, что я всегда трезво смотрела на жизнь.
— А я предлагал тебе принять какой-нибудь притупляющий стимулятор! — не оставил мою реакцию без внимания отец.
— Тогда процесс выглядел бы слишком… — любимый натужно закашлялся, — …ненатурально. А притворяться я не обучен.
— Согласна, — пришла на помощь Итишу мама. — Невозможно выдержать тринадцать ударов без единого звука… Себя вспомни.
А у меня аж волосы на затылке зашевелились!
— Тринадцать?! — возмущённо повторила я.
Какое счастье, что мне не хватило духу посчитать количество!
— Я предлагал семь, — пожал плечами Инквизитор. — Этого вполне достаточно для наказания за неповиновение…
— Но недостаточно, если у кого-то возникнут подозрения насчёт истинной причины нашей размолвки, — с жаром возразил любимый, даже в таком состоянии продолжая твёрдо придерживаться своего мнения.
Сумасшедший!
