Но его присутствие неожиданно выдавило ночные кошмары прошлого, страхи ушли, попрятались по углам, осталась только горячая страсть и желание поддаться его настойчивости.
А последние недели Гроза М, казалось, просто забыл обо мне, вычеркнул, как очередную припевочку в своей постели. Но у меня не получалось радоваться, потому что злило. Злило, что приходится сталкиваться с ним в коридорах, сидеть рядом на совещаниях, выезжать на концерты. Он будто нарочно вечно попадался на глаза.
В октябре я поняла, что реже вспоминаю о том, что со мной случилось больше пяти лет назад. Удивительно, но Вульф почти искоренил из моей души прошлые обиды и ужас, затенив собой, как большой дуб прячет маленькую девочку от ливня.
Но все кончено, и мы никогда не сможем продолжить путь по лезвию ножа, потому что так нужно.
Я могу сто тысяч раз рисковать собой, но не другими. И ему об этом знать не обязательно.
Прикрываю глаза и снова смотрю в потолок. Все тот же потолок с одной единственной лампочкой по центру, в окружении обвисших хлопьев старых обоев. Однушка разбитая, в глухом районе, но мне большего и не надо – лишь бы быть незаметной.
Чем все это отличается от тюрьмы? Ничем. С той разницей, что срок заключения за преступление сходит на нет по времени, а я в этой агонии навсегда.
Беру мобильный и набираю зашифрованный номер.
– Как она?
– Все так же, без изменений. Вы заедете сегодня?
– Да.
И остаток дня я провожу за городом, рядом с важным для меня человеком, который меня не помнит. Она смотрит в мое лицо бесцветными глазами и молчит. Всегда молчит. Раньше говорила без устали, тараторила всякие сплетни и приносила домой советы, а сейчас молчит.
От сотрясения у Марины Леоновны нарушена речевая область мозга и полная потеря памяти. Я берегу ее жизнь, плачу последние деньги на больницу и ухаживаю за женщиной только ради одного: узнать, что же произошло после того, как я умерла.
И, если к ней внезапно вернется память и возможность говорить, я должна быть рядом.
Глава 13. Звезда
Понедельник начинается с опоздания.
Я впервые спала беспробудно и просто не услышала будильник. Проснулась около десяти, не успела толком умыться. На ходу вскакивала в джинсы, чистила зубы, а когда ныряла в высокие сапоги расчесывала спутанные волосы и думала, что нужно прекращать думать о Волке. Много чести. Но оно все равно думается, зараза!
Дома не успела даже выпить кофе, а пока ехала в маршрутке умирала от жажды, потому бегу на всех парах в «Буффи» за лимонной водой. Опрокидываю в себя стакан и прошу еще. Пока жду буфетчицу, стараюсь успокоить сердце, что выскакивает из груди, стягиваю пальто и бросаю его на локоть. Я опаздываю всего на пять минут, ничего не случится, лишь бы «Третий Вокальный» курс не разнес аудиторию. Сегодня мы будем пробовать собрать партии до кучи, потому что ученики – такие ученики, делают все в последний момент, особенно, когда в голове один ветер. До академ сдачи не так далеко, нужно на них немного поднажать.
Выбрасываю стакан в урну, вылив в себя еще двести грамм воды, и, вылетев, из кафе, заворачиваю к лестнице. И замираю.
Сверху в распахнутой черной куртке, из-под которой выглядывает белоснежная футболка, спускается Игорь. Мышцы крепкого живота и груди играют от его шагов, скулы напрягаются, а вены, вздувшись, оплетают его кисти.
Я не могу разорвать наш взгляд. Он какой-то гипнотически-больной, до колючек под коленями и сужения мира до одной точки.
Нам не разойтись, разве что мне побежать назад, но я не настолько дикая, потому иду вверх, уронив взгляд на ступеньки.
Посередине лестничного пролета, волосы на руках приподнимаются от близости мужчины, что сводит меня с ума, дыхание блокируется немыслимым сердечным взрывом в груди, а я сжимаю перила до скрипа дерева.
Вульф молча проходит мимо, но в последний момент, будто случайно, проводит пальцем по локтю, отчего меня прошибает током. Так тонко, быстро, едва дотронувшись, но выдергивает чеку из гранаты моего терпения.
Сцепив зубы, вылетаю наверх и не оглядываюсь, но в коридоре на втором этаже оказываюсь прижата к стене.
– Ве-е-ера, что ты со мной сделала? – он смотрит в мои глаза отчаянно и почти не держит, только нависает и касается горячими губами лба. – Развяжи этот узел, вылези из-под кожи, булавка. Если я тебе не интересен, просто прогони, – говорит тихо. – Скажи мне: «Пошел вон, Вульф!». Скажи это еще раз! До меня не доходит, как ты можешь говорить, чтобы я отвял, а сама дрожать от малейшего прикосновения! Скажи это, крикни на меня, пошли матом! Я пойму, развернусь и уйду. Я, блять, почти месяц не сплю... Ты же своими глазами мне плоть выедаешь, голосом в самое нутро проникаешь. Пусти меня... пожалуйста...
Я не могу ему ответить, потому что – это безумие вот так пылать, смотреть в карамельные горящие глаза и говорить себе, что ничего не чувствую. Хочу его подпустить к себе, но отталкиваю.
Гроза стирает большим пальцем сбежавшую по моей щеке слезу и, слизывая ее, закрывает глаза.
– Дурею от тебя, Свиридова. Просто дурею… – шепчет и целует мои волосы. – Не молчи, Ве-ра, – стиснув зубы, Игорь отступает, а я приваливаюсь лопатками к стене и запрокидываю голову. – Прости, я не хотел снова давить. Извини, – он разворачивается и, сжав кулаки, идет по коридору.
– Почему «Вульф»? – неожиданно для себя бросаю ему вслед и кусаю губу. Ну, кто меня тянул за язык?!
Не отвечай, не отвечай. Уходи! Сохрани себе жизнь...
Игорь останавливается, но не поворачивается. Спина напряжена, голова опущена, а я слышу только его дыхание: густое и хриплое.
И парень не отвечает, будто понимает меня без слов, просто уходит, стремительно утаскивая за собой тяжелые шаги, что отдаются болью в груди. А я остаюсь у стены, как отпечаток, слепок, отзвук... Во мне просто больше нет жизни, потому что нет прошлого страха, нет волшебного крючка, за который я цеплялась последние пять лет. Ведь ради него существовала и не прыгнула с моста, ради этого шла вперед, а теперь...
Гроза М выбил из меня все другие эмоции и чувства. Все, кроме одного: желания начать с чистого листа.
Глава 14. Вульф
Я не знаю, что творилось в моей голове, когда я это сделал. Решил же завязать с личной жизнью да и попытками поверить в чудо. Решил не приближаться к каштанововолосой коротышке с запахом моего поражения, потому что ее парфюм носился за мной повсюду, как будто она приложила ладони к моему рту и запретила дышать чем-то еще. Я втягивал ноздрями персик и ваниль – и задыхался. Какого черта остался в академии работать, сам не понимаю! Нужно было сразу уйти, как только понял, что ничего не светит. Помутнение какое-то. Я ведь только ради булавки и устроился, а она оказалась не того поля ягода. Не моя, не для меня...
