– Ты в порядке? – Игорь подходит со спины так тихо, что я от неожиданности подпрыгиваю, а Лисса недовольно шипит на своего хозяина. – Эй, что за сговор? – он осторожно чешет ее по шее, и кошка, понимая, что ей ничего не грозит, вытягивает голову вверх и громко мурчит.
– Кажется, – отвечаю и слабо улыбаюсь. Из ванны слышится плеск воды, видимо, гость пошел умыться.
– Не переживай, – Гроза поглаживает второй рукой мою щеку, а кошка ревниво хлопает лапкой его по пальцам. – Лисса! – журит он ее и забирает на пол. – Иди к своей малявке, дай со своей женщиной побыть без этих твоих штучек. Брысь!
Рыжая-полосатая с таким достоинством уходит из кухни, что я невольно усмехаюсь.
– Вера, как я обожаю, когда ты так улыбаешься, – Игорь подтаскивает меня к себе и шепчет на ухо: – На счет Давида не волнуйся. Ему можно доверять.
– Главное, что ты ему доверяешь, – обнимаю его и наслаждаюсь теплом, и отчего-то горький вкус предчувствия нашептывает мне, что скоро я не смогу этого сделать. – А что с тем, кого я…
– Данька все порешает. Ты только не волнуйся. Вера, – Игорь отстраняется и приподнимает щепотью мой подбородок, – но тебе придется все рассказать. Иначе мы не поможем следствию, а я не хочу, чтобы на тебя повесили лишнее. Хочу, чтобы эти сучьи дети ответили за содеянное.
– Я… – прячусь на широкой груди и стискиваю ткань футболки пальцами. – Я попытаюсь.
Глава 41. Вульф
Давид на выходе шепчет, что у Веры на первый взгляд сильная психологическая травма. Я, скрипнув зубами, быстро выталкиваю его на улицу и еле слышно рассказываю:
– Егоров наследил не только в нашей семье, – мацаю карманы куртки, но вспоминаю, что сигареты я так и не купил. Ладно – перебьюсь.
– Это не просто наследил, – качает головой Аверин. – Она забилась в угол, когда меня увидела. Типично для… – Давид запинается, когда вглядывается в мои глаза. Его зрачки расширяются от очевидного. – Вот же тварюга! – яростно шепчет друг и зло трет идеально выбритый подбородок.
– Прошу, не поднимай этот вопрос, – иду дальше и жестом зову Давида за собой. – Я еле достучался. С Верой все сложно, будто по битому стеклу бегу. Потому не говори никому.
– Конечно, я не идиот о таком трещать, – Давид запрокидывает голову и смотрит в густо-синее осеннее небо, что сливается с цветом его глаз. – Но, если тебя подрезали из-за девушки, что связана с Егоровым – плохи дела. Гроза Старший в курсе? – поворачивается и в ожидании ответа вертит брелок на пальце.
– Не говори брату, даже не заикайся, – шикаю. – Только попробуй ему доложить, сам лично лишу тебя парочки передних зубов. Кулак у меня здоровый, ты же знаешь, жалко твою жемчужную улыбочку портить, – я тащу друга за рукав к калитке и оглядываюсь на балкон.
Вера стоит за стеклом, но, столкнувшись со мной взглядом, вдруг прячется в тень. Пугливая, как косуля, но с другой стороны, хорошо, что она никому не доверяет. Даже мне. Так лучше.
– Ты понимаешь, что такие вещи навсегда оставляют след в душе? – спрашивает Давид, присаживаясь на капот машины.
– Что предлагаешь? Бросить Веру? Разлюбить только потому, что какая-то тварь ее ломала и таранила? Что мне сделать, чтобы вычистить из головы этот мрак? Убить кого-нибудь? Поколотить? Есть лекарство от такого?
– Игорь, тише, успокойся, – поднимает широкие ладони Давид, предлагая мировую. – Меня только не бей, а то у тебя глаза, как у дикого волка сейчас. Руку случайно отгрызешь и не подавишься, а мне еще к пациентке ехать.
– Да все в порядке, – выдыхаю порывисто и похлопываю себя по щекам, чтобы отрезветь от сдавившей меня ярости. – Просто не с кем и поговорить о наболевшем. Выворачивает от одной мысли, что Марьян творил. А ей как? Девушка ведь пережила это. Она пять лет скрывалась и пыталась выжить. Без поддержки, без денег. Одна на весь мир, преследуемая конченным маньяком. Ты бы видел, из какой норы я ее вчера вытащил, – прикрываю глаза и наслаждаюсь прохладным ноябрьским ветром, что сечет щеки. Говорю спокойно, но знаю, что в тоне слышны металлические призвуки и писклявые обертона. – Если я встречу Марьяна, не побрезгую – сломаю ему шею, а перед этим кое-что отсеку по самые яйца и выброшу голодным псам.
– Зови меня, я помогу, если что, – поддерживает Давид и встает.
Дверь вишневой ауди распахивается, а я чувствую, что Аверин тянет время, переминается с ноги на ногу и грызет губы, будто еще хочет что-то сказать.
– Что-то еще? – спрашиваю жестко и складываю туго руки на груди. Если начнет нести ересь, пошлю на хрен. Давид хоть и прикольный мужик, но иногда его прилично уводит не в ту степь.
– Даня звонил, – Аверин затравленно озирается. – Я не понимаю ваших шифров, но он передал тебе вот что: «Птичка в небо улетела, зверь точит зубы, а мышата слишком заметные».
Он смотрит на меня ясными синими глазами и не моргает. Я коротко киваю, показывая, что понял, и только тогда Давид садится в авто.
– Будь осторожен, – бросаю в окно и отхожу в сторону, чтобы он не окатил меня грязью из лужи.
Ауди газует, но не трогается с места, а потом Давид вытягивается на пассажирское сидение и добавляет:
– Знаешь, Вульф, хоть ты и дурак, что с Ириной связался, но… – улыбается, когда я опасно свожу брови и выставляю кулак. – Короче, иди в дом, везунчик, а то я не уеду. Я так понимаю, Вера еще не впустила тебя в свое сердце. Смотри, а то отобью, согласен даже без зубов остаться ради такой женщины. Говоришь, яйца тебе чуть не отбила? А потом пулю всадила в лоб противнику? Да она идеальная!
Я довольно ухмыляюсь и подаюсь ближе.
– Аверин, у тебя что март начался? Или совсем с девками засада?
– С девками как раз хоть отбавляй, а вот с нормальными женщинами – не везет, – он смеется, но в небесных радужках вспыхивает затаенная печаль. – То замужние, то я не в их вкусе.
– Даже такое случается? Звучит фантастически.
– Можешь себе представить. Сам в шоке, в койку лезет одна шваль, оскому набили. Ладно, мне пора, пациентка с двумя детьми ждать не будет.
– Хорошенькая?
– Да кто ее знает? – усмехается друг и играет бровями. – Я бы даже с детьми уже забрал, лишь бы нормальная баба, но эта вроде замужем, а я несвободных не трогаю, так что не боись за свою Веру. Эта пациентка вызвала меня час назад через приемную. Я так понял, что переехали из столицы и никак к климату не привыкнут, вся семья слегла. Да, я из-за болтовни опоздал на три минуты, – Давид устало бросает взгляд на руку, стискивает переносицу и шумно выдыхает. – Пусть шкурка заживает быстрей, Волчара! Пока-пока! И, – газует сильнее, отчего почти перекрикивает рев мотора: – Не отпускай Веру от себя, ей очень нужна защита, даже если она и не показывает. Такие никогда не жалуются.
– Да знаю я, мудрец-целитель! Езжай уже!
Возвращаюсь в дом и застываю в коридоре от ощущения тревоги под ребрами. Вера отделяется от стены и кротко выходит навстречу. Я раскрываю объятия и тяну ее к себе, утыкаюсь носом в короткие волосы.
