И Барон сам посмеялся над своей шуткой.
— Этот щедрый подарок напомнил мне, что у меня тоже есть для тебя подарок, Саюри. Но я не могу вручить его в присутствии других гейш, поэтому тебе придется остаться до тех пор, пока все не разъедутся по домам.
— Вы очень добры ко мне, — сказала я, — но я не хочу показаться надоедливой.
— Я вижу, ты научилась у Мамехи отвечать на все отказом. Давай встретимся в вестибюле после того, как гости разъедутся. Уговорите ее, пожалуйста, Председатель, пока будете идти к своей машине.
Если бы Барон был не так пьян, уверена, он бы сам проводил Председателя. Но мужчины попрощались, и провожать его пошла я. Пока водитель держал дверь, я поклонилась и поблагодарила Председателя за его доброту. Он уже собирался сесть в машину, как вдруг остановился.
— Саюри, — начал он, затем сделал паузу, словно не зная, что говорить дальше. — Что тебе Мамеха сказала о Бароне?
— Не так много, господин, или по крайней мере… Не знаю, что имеет в виду Председатель.
— Как ты считаешь, Мамеха хорошая старшая сестра? Говорит ли она все, что ты должна знать?
— Да, Председатель. Мамеха помогает мне больше, чем это возможно.
— Ладно, — сказал он. — Я бы остерегался на твоем месте, если бы человек вроде Барона собирался мне что-нибудь подарить.
В ответ я произнесла что-то вроде того, что Барон очень добр ко мне и я очень благодарна ему за внимание.
— Да, очень добр, я уверен. Только будь осторожна, — сказал он, внимательно посмотрев на меня, и сел в машину.
Следующий час я провела, прохаживаясь между несколькими оставшимися гостями, и время от времени вспоминая слова Председателя. Но на меня большее впечатление произвели не его предостережения, а то, что он так долго разговаривал со мной. Занятая мыслями о Председателе, я не думала о встрече с Бароном до тех пор, пока не оказалась в вестибюле в ожидании его. Прошло десять или пятнадцать минут, прежде чем появился Барон. Я начала волноваться, увидев на нем только нижнее хлопчатобумажное платье. Он вытирал полотенцем длинные волосы на лице, считавшиеся бородой. Было очевидно, что он только вышел из ванны. Я поклонилась ему.
— Саюри, какой же я дурак! — сказал он мне. — Я так много выпил (это была правда) и забыл, что ты меня ждешь. Надеюсь, ты простишь меня, когда увидишь подарок.
Барон пошел по коридору, ожидая, что я пойду за ним, но я осталась на месте, вспоминая слова Мамехи, сказавшей мне, что начинающая гейша накануне мизуажа похожа на блюдо, сервированное на столе.
Барон остановился.
— Пойдем! — сказал он мне.
— Барон, я не могу. Разрешите мне подождать вас здесь.
— У меня есть кое-что для тебя. Пойдем ко мне в комнату, посидим, не будь глупой девочкой.
— Но Барон, я не могу не быть тем, кто я есть на самом деле.
— Завтра ты опять вернешься под бдительное око Мамехи, но здесь нас никто не видит.
Имей в тот момент хоть толику здравого смысла, я бы поблагодарила Барона за приглашение на вечеринку и попросила отвезти меня обратно в гостиницу. Но пребывая в состоянии шока, единственное, что я знала наверняка, это то, что мне очень страшно.
— Пойдем со мной, я оденусь, — сказал Барон. — Ты выпила много сакэ?
— Нет, господин, — сказала я.
— Я налью тебе столько, сколько захочешь. Пойдем.
— Барон, — сказала я, — пожалуйста, меня ждут в гостинице.
— Ждут? Кто тебя ждет? Не понимаю, почему ты себя так ведешь. У меня для тебя есть подарок. Или ты хочешь, чтобы я сходил и принес его?
— Мне очень неудобно, — сказала я. Барон лишь молча посмотрел на меня.
— Подожди здесь, — сказал он, наконец, и пошел в глубь дома. Спустя какое-то время он вынес завернутый в бумагу сверток. Я сразу поняла, что это кимоно.
— Ладно, — сказал он мне, — раз ты настаиваешь, что ты глупая девочка, я принес тебе твой подарок. Теперь тебе легче? Я опять сказала Барону, как мне неудобно.
— Я видел, как тебе понравилось это платье, и хочу, чтобы оно принадлежало тебе.
Барон положил сверток на стол и распаковал его. Я приготовилась увидеть кимоно с видом Кобэ и, честно говоря, радовалась и беспокоилась одновременно, совершенно не представляя, что буду делать с такой замечательной вещью или как объясню Мамехе подарок Барона. Но, когда Барон развернул сверток, я увидела потрясающее темное кимоно с серебряной вышивкой. Он развернул его и поднял за плечи. Это было кимоно из его музея, выполненное в 1860-х годах, как сказал мне Барон, для племянницы последнего Сегуна Токугава Ешунобу. Серебром были вышиты птицы, летящие на фоне ночного неба, и мистический пейзаж с деревьями и скалами, начинающийся от подола.
— Ты должна пойти со мной и померить его, — сказал он. — Теперь не будь глупой девочкой. У меня большой опыт в завязывании пояса. Потом мы опять наденем твое кимоно, и никто ни о чем не узнает.
Барон был такой значительный человек, что даже Мамеха не смела ослушаться его. Если она не могла отказать ему, то что же говорить обо мне. Я почувствовала, он начинает терять терпение. Он действительно был очень добр ко мне в последние месяцы, разрешив мне присутствовать во время своего обеда и позволив Мамехе взять меня на вечеринку в Киото. Сейчас он опять проявлял доброту, предлагая мне великолепное кимоно.
В конце концов я пришла к мысли, что у меня нет другого выхода, кроме как повиноваться ему и отвечать за последствия, какими бы они ни были Я смущенно опустила глаза в пол. Барон взял меня за руку и провел по коридору в дальнюю часть своего дома. В какой-то момент в коридоре показался слуга, но, увидев нас, тут же исчез. Барон не проронил по пути ни слова. Мы пришли в просторную комнату с зеркальной стеной. Эта комната служила Барону гардеробной. Вдоль противоположной стены располагаясь шкафы с плотно закрытыми дверьми.
У меня от страха дрожали руки. Но даже если Барон и заметил это, то никак не прокомментировал. Он поставил меня перед зеркалом и поднес мою руку к губам. Я думала, он собирается поцеловать ее, но он только поднес ее к лицу и сделал что-то, показавшееся мне необычным. Он задрал рукав моего кимоно и понюхал мою руку. Затем подошел сзади и расстегнул обиимя — заколку, закрепляющую пояс.
Я слегка запаниковала, осознав, что Барон действительно собирается раздеть меня. Я попыталась что-то сказать, но у меня ничего не вышло. Попыталась отвести его руки, но он резко одернул мои. В конце концов ему удалось снять мой обиимя. Затем он долго развязывал узел моего пояса между лопатками. Я умоляла его не снимать пояс — хотя у меня несколько раз пересыхало горло, когда я пыталась говорить, и ничего не было слышно — но он не слушал меня и вскоре начал разматывать широкий пояс, опоясывавший мою талию. Носовой платок Председателя упал на пол. Через минуту мой пояс тоже лежал на полу. Я не могла смотреть на себя в зеркало и последнее, что увидела, прежде чем закрыла глаза, — как тяжелое платье с шорохом упало с моих плеч.
