За едой царило молчание. Я представляла себе госпожу Танака очаровательной женщиной, но она выглядела, как состарившаяся копия Сацу, правда, более улыбчивая. После ужина она и Сацу стали играть в шашки «го», а господин Танака встал и попросил слугу принести ему кимоно. Когда он ушел, Кунико жестом позвала меня за собой. Я спросила ее, куда мы идем.
— Тихо! — сказала она. — Мы пойдем за моим отцом. Я это делаю всегда, когда он выходит из дому. Это мой маленький секрет.
Мы прошли по переулку и вышли на главную улицу Сензуру, следуя на некотором расстоянии за господином Танака, и через несколько минут оказались у дома с освещенными изнутри окнами, закрытыми бумажными жалюзи. Кунико прильнула к щелке в одном из жалюзи. Из дома доносились смех, разговоры и пение. Через некоторое время она отошла от окна, и я смогла увидеть господина Танака, сидящего на циновке в окружении четырех мужчин. Один из этих мужчин рассказывал историю о том, как он держал лестницу молодой женщине и мог видеть все, что было у нее под платьем. Все, кроме господина Танака, смеялись, он же смотрел прямо перед собой в угол комнаты, загороженный ширмой. Пожилая женщина подошла к нему со стаканом и налила пива. Я не понимала, почему все, даже старуха, разливающая пиво, смеялись, а господин Танака оставался серьезным и продолжал смотреть все туда же. Я оторвалась от щелки, повернулась к Кунико и спросила, что это за место.
— Это чайный дом, — сказала она, — где гейши развлекают мужчин. Мой отец приходит сюда почти каждый вечер. Не знаю, почему ему здесь так нравится. Женщины разливают напитки, а мужчины рассказывают истории, иногда они вместе поют, а вечером все уходят подвыпившие.
Я опять стала смотреть в щелку и увидела, как по стене скользнула чья-то тень и появилась женщина, одетая в мягкое розовое кимоно, расписанное белыми цветами. Широкий пояс золотисто-желтого цвета окаймлял ее талию, а волосы украшали живые лилии. Я никогда не видела такой элегантной одежды. Никто из женщин Йоридо не носил ничего более нарядного, чем холщовое платье, ну, в лучшем случае льняное, украшенное простым орнаментом цвета индиго.
Но в отличие от одежды сама женщина оказалась совсем не так привлекательна. Ее зубы настолько сильно выдавались вперед, что губы даже не закрывали их. Голова была такой узкой, что я даже подумала, не зажимали ли ее в детстве между двумя досками. Вы можете подумать, я несправедлива к ней. Но меня просто поразил господин Танака, не отрывавший глаз от женщины, которую никто бы не назвал красивой. Господин Танака продолжал смотреть на нее, в то время как все остальные смеялись, а когда она, доливая пиво, наклонилась к нему, по ее взгляду стало понятно — они очень хорошо знали друг друга.
Теперь наступила очередь Кунико наблюдать в щелку за происходящим. Удовлетворив свое любопытство, мы пошли домой и какое-то время сидели в ванне на опушке соснового леса под небом, сплошь усыпанным звездами. Я могла бы очень долго просидеть в ванне, глядя в небо и размышляя над событиями, случившимися со мной за этот день. Но Кунико разморила горячая вода, она захотела спать, и слуги забрали нас в дом.
Сацу уже посапывала, когда мы с Кунико ложились спать. Мы тесно прижались друг к другу и взялись за руки. Счастье переполняло меня, и я прошептала Кунико:
— Ты знала, что я буду жить с тобой?
Я думала, мой вопрос настолько удивит ее, что она откроет глаза или даже сядет на кровати. Но мой вопрос не вырвал ее из объятий сна, я услышала ровное дыхание спящего человека.
Глава 3
Когда мы вернулись домой, мама, как мне показалось, стала выглядеть еще хуже. Хотя, возможно, я просто забыла, насколько плохо она выглядела. Дом господина Танака наполняли запахи табака и смолы, наш же пропитался запахом ее болезни до такой степени, что это даже трудно передать. Во второй половине дня Сацу работала в деревне, и госпожа Суджи пришла помочь мне искупать маму. Мы вынесли ее из дома, и я обратила внимание, что грудная клетка у нее гораздо шире плеч, а белки глаз мутные. Было невыносимо больно смотреть на нее. У меня перед глазами стояла сцена нашего с ней купания, когда она была сильной и здоровой. Я не могла представить, что женщина, чью спину я часто терла пемзой и чье тело мне всегда казалось более крепким и гладким, чем у Сацу, должна этим летом умереть.
Ночью, лежа на кровати, я попыталась рассмотреть возникшую ситуацию со всех сторон, убеждая себя в том, что все, так или иначе, будет хорошо. Прежде всего я представила, как мы будем жить без мамы. Даже если мы выживем и господин Танака удочерит нас, сохранится ли наша семья? Наконец мне пришла в голову мысль, что господин Танака не только удочерит нас с Сацу, но и возьмет к себе в дом нашего отца. В конце концов он же не сможет допустить, чтобы отец жил один. Обычно я не засыпала до тех пор, пока не убеждала себя в реальности своих фантазий. Самовнушение в тот раз давалось мне с таким трудом, что я несколько недель почти не спала и ходила как в тумане.
Однажды жарким летним утром, возвращаясь из деревни, я вдруг услышала позади себя шум и, оглянувшись, увидела господина Суджи, бегущего по тропинке. Когда он, раскрасневшийся и запыхавшийся, догнал меня, то какое-то время переводил дыхание и наконец сказал:
— Господин Танака велел тебе с сестрой… прийти в деревню… как можно скорее.
Утром мне показалось странным, что отец не пошел рыбачить. Теперь я поняла: сегодня должно свершиться это.
— А как же мой отец? — спросила я. — Господин Танака ничего не сказал о нем?
— Давай пошли, Чио-сан, — сказал он мне. — Иди найди свою сестру.
И хотя мне это и не понравилось, я все равно побежала к дому. Отец сидел за столом, выковыривая ногтем грязь из ложбинки в деревянной столешнице. Сацу подбрасывала в печь куски древесного угля. Казалось, они оба ожидают чего-то страшного.
Я нарушила молчание:
— Отец, господин Танака ждет нас с Сацу в деревне.
Сацу сняла свой фартук, повесила его на крючок и вышла за дверь. Отец не ответил. Он смотрел в ту точку, где только что была Сацу, затем перевел взгляд и кивнул. В этот момент в соседней комнате вскрикнула во сне мама.
Сацу уже почти дошла до деревни, когда я догнала ее. Мысленно я представляла себе этот день много раз и уже давным-давно, но не думала, что мною овладеет такой страх. Казалось, для Сацу этот поход в деревню ничем не отличался от любого другого. Она даже не стряхнула с рук золу и, поправляя волосы, испачкала ею свое лицо. Мне не хотелось, чтобы господин Танака увидел ее в таком виде, я подошла и попыталась стереть золу с лица, но Сацу отвела мою руку.
Подойдя к зданию Компании, я поклонилась и поздоровалась с господином Танака, ожидая, что он обрадуется нашему появлению, но неожиданно для меня он держался очень холодно. И я впервые подумала о возможности развития событий совсем не так, как я себе это представляла. Когда господин Танака посадил нас в повозку, я решила, что мы едем к нему домой, где его жена и дочь тоже смогут присутствовать при нашем удочерении.
