Эта мысль в голову Нифонтову пришла и без нее, но он был рад, что Женька наконец перестала заниматься всякой ерундой и начала думать.
– А как фамилия Власьевны? – спросил у подполковника Нифонтов.
– Орехова, вроде. Но кто ее по фамилии-то называет? Власьевна да Власьевна, – подумав, произнес тот, глянув на сержанта-водителя, сидящего в машине. – Леш, ты же из этой деревни, паспортные данные фигурантки знать должен лучше меня.
Сержант безмятежно улыбнулся и передернул плечами, как бы говоря: «Чего не знаю – того не знаю».
Впрочем, пасьянс уже сошелся. Орехова. Стало быть, права Женька, это и есть та самая молодуха, которая еще тогда, много лет назад, вытащила тени стрельцов из небытия.
Это сколько же ей лет, выходит? Она, по ходу, тете Паше ровесница. А говорят, долгожители только на Кавказе водятся. Да шиш вам, их и у нас, в Средней полосе России, хватает.
Впрочем, возможно Власьевну из этого списка можно уже вычеркивать, коли деревенская ведьма вот так вдруг куда-то запропастилась, значит не все так просто, что-что, а это Коля знал неплохо. Деревенские ведьмы, не оторвавшиеся от своих корней, от века ладящие с лесными и полевыми хозяевами, просто так не пропадают. В плане выживания они куда более опытны, чем их, прямо скажем, изнеженные городские коллеги, избалованные благами цивилизации.
– Власьевна – ладно, мороки тоже, – тем временем вещал Суворов. – Но вот все остальное… Не дай бог какой щелкопер волну в интернете поднимет, дескать, «в районе Сергиева Посада завелся дорожный маньяк-убийца», – и все, пиши пропало. Вот сколько же неудобств у нас стало из-за этого интернета, а, старлей? И, главное, придумывают больше, чем есть на самом деле! Машин нашли три, а напишут – тридцать. А кому отвечать? Мне. Сразу комиссию пришлют, после прокурорские наедут, а следом за ними и служба собственной безопасности припрется, куда без них! Мол – проверка на предмет соответствия занимаемой должности. А мне до пенсии два года осталось. И ладно бы мы ничего не делали. Мои парни все перерыли вокруг, всех опросили. Хотя кого тут опрашивать, в деревне два с половиной старика осталось, молодежь вся давно разъехалась. Ну а дачный сезон еще не начался. Нет, оно и к лучшему, старики аккаунтов в соцсетях не имеют, потому вся эта дрянь в сеть пока и не просочилась. Ну а своим я пообещал головы оторвать, если хоть слово налево уйдет. Они меня знают. В смысле – что это не в переносном смысле сказано, а в прямом.
– И? – поторопил его Коля.
– И, – засопел подполковник. – Выяснилось, что на самом деле таскаются в ночи эти самые мороки. Как стемнеет, от реки они приходят, от Вори, стало быть. В деревню пока не суются, но то пока. Знаешь, у меня оперативники парни тертые, парочка еще с «нулевых» работает, всякое повидали, но здесь их здорово пробрало. Говорят, что даже про оружие забыли, как этих долгополых с топорами на древках увидели. Посидели они на холме, посмотрели, дождались, когда мороки в поле уйдут, да и свалили оттуда подобру-поздорову.
– Мне бабка рассказывала, что такое уже как-то раз случалось, – вдруг подал голос водитель Леша. – Еще до войны.
– Да это всем тут известно, – отмахнулся Суворов. – И князя старого с сыном кто хотел, тот видел. Я и сам по молодости на него бегал смотреть. Но вреда-то от них не было никакого, а тут вон чего началось.
– Про нашего князя даже в книжках написано, – лучезарно улыбнувшись, сообщил Женьке Леша. – У писателя Рыбакова! Я-то его тоже видел.
Было видно, что он гордится этим фактом.
– Так что, старлей, давай, делай что-нибудь, – подытожил подполковник, сняв фуражку и вытерев испарину со лба. – Ровнин сказал, что ты перспективный сотрудник, хоть и молодой, так соответствуй, не подведи своего начальника. Ну а за мной не заржавеет, не сомневайся. Понятно, что представление на новую «звездочку» я тебе написать не смогу, уровень у меня не тот, но медаль «За вклад в укрепление правопорядка» обещаю. Понимаю, пустячок, но приятный же!
– А мне? – взвилась Мезенцева.
– А тебе подарим мешок семечек, – хмыкнул подполковник. – Ты кто? Практикантка небось? Вот и соответствуй. И не лезь в разговор, пока не спрашивают. Так вот, старлей – рой носом, но всю эту чертовщину мне тут пресеки! Ну а от меня если чего надо – людей там, технику, – нет проблем, окажем содействие.
– На гору проехать можно? – уточнил Коля. – Мне бы там оглядеться.
– Можно, – подал голос Леша. – Дороги не развезло еще, снег пока держится. У нас тут не город, труб под землей нету.
– Стало быть, оттуда начнешь? – уточнил Суворов. – Может, оно и верно.
– Сначала дом Власьевны посетим, после по окрестностям покатаемся, а как стемнеет, рванем на гору, – ответил ему Коля. – С нее обзор ведь хороший?
Глава пятая
Старое капище (окончание)
Всю дорогу Коле не давали покоя слова его коллеги из тридцатых годов о капищах. Он и так прикидывал, и эдак, и все понять не мог, как они могли быть связаны с происходящим. Нет, так-то логика вроде есть, и она понятна – капища есть места служения богам, там и жертвоприношения, возможно, совершались, а если место силы вдобавок кровью попотчевать, то всякое разное случиться может, вроде явления призраков, вылезших из дыры, которую плотно заткнули пробкой невесть когда.
Но вот одно обстоятельство просто-таки перечеркивало всю эту теорию. Капища эти являлись местом поклонения старым богам. Славянским, в смысле. А это значит, что как минимум к текущей проблеме, связанной с тенями петровских стрельцов, они точно никакого отношения не имеют. Стрельцы без тени сомнения при жизни были православными, веровали в Христа, и никакой Белобог или Чернобог их тени потревожить не мог.
И потом – ну да, те сущности были сильны, их адепты и сейчас, пусть даже нечасто, но дают о себе знать, но, как правило, никаких пакостей они не совершают. Славянские боги относительно тихо-мирно уступили дорогу новой религии, и скрылись за пеленой времени, оставшись в этом мире в виде монографий, докторских диссертаций и персонажей фэнтези-романов. Нет, волхвы, что им служили, случалось, чудачили, особенно по первости, но к семнадцатому веку они окончательно растворились в лесных чащах, поняв, что их история подошла к концу. Опять же – «растворились» не означает «исчезли», кое-кто до сих пор верен душой Перуну, Велесу и остальным представителям славянского фольклора, но почти всегда это больше игра, чем истинная вера, выражающаяся в безобидном ношении старинных одежд и распевании песен, которые они искренне полагают теми самыми, старыми, хоть это, конечно, и не так. Опять же – в отличие от строгого и торжественного христианства, языческие обряды кажутся веселыми и беззаботными. Прыганье через костер, запускание венков по реке, хороводы, огненное колесо, спускаемое со снежной горки… Все это больше похоже на забаву, а потому выглядит притягательно, потому даже верующие в Спасителя люди в большинстве своем на пару-тройку дней не прочь стать язычниками. На Масленицу, по крайней мере, блины трескают вообще все.
