– Красиво, – выдохнула Женька.
– Есть такое, – не стал с ней спорить Коля. – Понимаю спонсорову жену, за такой актив стоило побороться. А вон там, судя по всему, флигеля стояли.
– Только смотреть там не на что. – Женька приложила ладонь ко лбу. – Это даже не развалины, это, считай, пустое место.
Эти слова были невероятно близки к правде. От первого флигеля даже и следа, похоже, не осталось, второй из себя представлял остатки фундамента, торчащие из крапивных зарослей. Похоже, что здесь окашивалась только та часть территории, что прилегала к музею, остальная же представляла собой буйство разнотравья.
– Так и хорошо. – Коля заложил пальцы за пояс ремня. – Время сэкономим. Ага, а озеро вон там, за домом.
– Почти рай на земле, – вздохнула Женька. – Тишина, безлюдье, свежий воздух, деревья, озеро… Я бы тут неделю пожила, честное слово. Слушай, может с бабулей-музейщицей договориться о том, что я до ее возвращения дом постерегу? Бесплатно, вроде как на общественных началах. Вот только не знаю, даст мне Ровнин отпуск или нет? Так-то я вроде полгода уже отработала.
– Шиш тебе в карман, а не отпуск, – хмыкнул Нифонтов. – Я полтора отпахал, и о нем даже речь не идет. Да я вообще ни разу не видел, чтобы кто-то из наших туда ходил. И не слышал о таком.
– Они фанатики, ты тоже им становишься, – помахала ладошкой у носа Женя, отгоняя комара. – Меня этот вирус пока не заразил, потому попробовать выпросить недельку стоит. Сюда я, конечно, не поеду, но вот в Турцию какую-нибудь слетала бы. Море, солнце, огромный выбор еды, и никаких ворчливых призраков, трясущихся над пыльными архивными папками. Ну разве не счастье?
– Не знаю, – почесал затылок Коля. – Может быть. Я над этим не думал. Мне наша работа нравится, понимаешь? Отдыхать хочется тогда, когда устаешь от одного и того же, а у нас каждый день что-то новенькое.
– Ты идеалист, – подытожила Мезенцева и глянула на экран смартфона. – О, а сигнала-то тут и нет. Вот не думала, что в Подмосковье такие места встречаются.
– Вышка небось далеко отсюда, вот и нет, – предположил Коля. – Да и ладно. Кому тебе звонить?
– Нет, просто странно, – наморщила лоб Женя. – Как тогда бабуля «скорую» вызвала? Ты же сам про это говорил.
– Ну да. – Нифонтов достал свой смартфон и убедился в том, что и его аппарат сигнал не принимает. – Может, дело в операторе?
– Так пошли глянем, – предложила Женька. – И дом осмотрим, пока не стемнело.
– Плюс надо приглядеть местечко, где на ночь устроимся, – добавил Нифонтов. – Так, вот тебе бумажка, крестиком отмечено место, где ключ лежит. Чего ты ржешь? Что значит «остров сокровищ»? Это историческое место, не пластиковой же картой дверь открывать? Сигнализации вон и той нет, что, конечно, непорядок. Хотя, может, так и задумано – погружение в эпоху, все такое. А я пока пойду, машину вон туда отгоню с аллеи, мало ли кого в ночи здесь носит? Угнать не угонят, конечно, но колеса пробьют запросто. Просто так, от всей души.
Внутри дом оказался не менее величественным, чем снаружи. Правда, вечер уже вступил в большинстве помещений в свои права, и потому в иных коридорах молодых людей встретила темень, пусть не непроглядная, но все же очень и очень густая. Но ряд комнат все же был залит неярким солнцем, уходящим от Коли и Женьки до завтрашнего утра, и они смогли полюбоваться потолочными мозаиками, хитроумными узорами паркетных полов и искусно выложенной печной голландской плиткой. Судя по всему, именно эти изыски и являлись главными ценностями музея, поскольку других экспонатов, вроде картин, сервизов и прочих предметов роскоши, вокруг не наблюдалось. Нет, на стенах висели какие-то пейзажи и портреты, а под стеклом поблескивали несколько табакерок и часы с навеки остановившимися стрелками, но при виде этих экспонатов сразу становилось понятно – они лишь крохи былого величия, исчезнувшего в круговерти революции старинного рода. И еще неясно, подлинные это раритеты или же нет.
Особенно впечатлила Женьку бальная зала, идеально круглая, просторная, и при этом крайне уютная. А еще тут имелся небольшой балкончик, на котором когда-то оркестр наяривал галопы, лансье и котильоны. Несмотря на мальчишескую прическу, и то, что в юбке ее никто никогда в отделе не видел, она все же оставалась девушкой, потому в ее воображении мигом нарисовалась картина, на которой красавец-поручик с тоненькими усиками и широкими плечами кружит в вальсе юную рыжеволосую и зеленоглазую дебютантку в великолепном платье.
– Прикольно. – Мезенцева несколько раз повернулась на пятках, паркет под ее ногами скрипнул. – Нет, серьезно. Балы и все такое… Менуэты там, полонезы.
– Вот и протанцевали державу, – скептически хмыкнул Нифонтов. – А мои прадеды после эту публику в бараний рог скрутили со всеми их полонезами. Нифонтовы не из дворян, скрывать не стану. И вообще – пошли уже. Я там у лестницы, ведущей на второй этаж, закуток один приметил, для нас самое то. Все двери более-менее под присмотром, слышимость хорошая и луна, если что, через стекла лестницу подсветит.
Электрический свет ребята решили не включать, чтобы не спугнуть вероятных противников. Хотя, походив по залам, Коля пришел к выводу, что ворам тут делать точно нечего. Трудно украсть что-то там, где ничего нет.
Время шло, темнота потихоньку залила дом, но вскоре луна, выбравшаяся на небо, проложила свою серебряную дорожку прямиком через лестницу и застыла четверным квадратиком на дальней стене.
– Мне кажется, что этот дом живой, – в какой-то момент прошептала Мезенцева на ухо Коле. – Серьезно. Тут все время что-то поскрипывает, потрескивает… Но это не шаги.
– Так он же деревянный, – объяснил ей Нифонтов. – В таких местах тишины никогда не услышишь, все время что-то где-то скрипит. Ты просто небось всегда в многоэтажках жила, а я в детстве три года у бабушки прожил, вот в таком доме. Ну не непосредственно таком, разумеется, куда меньше и скромнее, но смысл тот же. Помню, первое время потом холодным обливался по ночам и уснуть не мог, а потом привык ко всем этим страшилкам и перестал их слышать.
– Нет, он живой, – прошептала Женька и подняла руку, которая тут же окрасилась лунным светом. – И это здорово!
Коля хотел было отпустить на этот счет шутку, но не стал этого делать. Не так часто можно увидеть Мезенцеву в хорошем настроении, и еще реже – в лирическом. Чего ради портить такой момент?
Время шло, в какой-то момент огромные напольные часы, которые молодые люди обнаружили на втором этаже, огласили дом лязгающим звоном, пробив двенадцать раз и сообщив им, что наступило завтра.
– Еще пара часов – и начнет светать, – подавив зевок, сообщил Мезенцевой Коля. – Июнь на дворе, не успеет стемнеть – уже утро наступает.
– Я в курсе, – чуть сонно ответила та, но тут же встрепенулась. – Слышишь?
И верно – где-то в глубине первого этажа раздались шаги. Не скрип рассыхающейся паркетины, не странный ночной шорох, а именно шаги. Причем тот, кто ходил, не сильно и скрывал это. Мало того – вскоре скрипнула дверь, и, судя по звуку, как раз та самая, что вела в бальную залу. Очень у нее примечательный скрип был, словно младенец плакал.
