– Понятно, – неуверенно согласилась Марина. – Будем надеяться, что Елистратов разберется.
Больше «ограбление века» не обсуждали. Всей компанией неторопливо прошлись по залу: на кого-то Марине только указывали и давали краткую характеристику, а с кем-то знакомили. Подошел Олег, очень элегантный, но с растрепанными волосами, обменялся с Мариной и ее спутниками парой банальных любезностей и снова исчез в круговороте гостей. Пустяк, но Марина сразу почувствовала, что теперь ее считают «своей».
Оказалось, что общество достаточно жестко разделено на три категории: директора магазинов и прочих предприятий, принадлежащих Евгению, бизнесмены и управляющие компаниями, равные ему по положению, и областная элита.
В соответствии с положением и рассаживались за столом. Карточка Геннадия стояла ближе к началу, а Галина с Валерием намного ниже – очевидно, обороты магазина «Декор» были несравнимы с доходами «Титаника».
Место Марины оказалось в конце, среди руководителей мелких и непрофильных предприятий, принадлежащих Скворцову. Справа от нее сидела жена директора маленького магазинчика стройматериалов в пригороде. Молодая женщина, представившаяся Лидочкой, впервые оказалась на празднике такого уровня и сияла от удовольствия. С детской непосредственностью она восхитилась тем, что новая знакомая управляет «настоящим» издательством, которое печатает «настоящие» книжки! Тут же подергала мужа за рукав пиджака: «Зая, ты посмотри, ты тоже можешь написать книжку, и ее напечатают!» Зая, которого супруга отвлекла от семги, особого энтузиазма не проявил, что не помешало Лидочке заверить Марину, что ее любимый муж, может, и не блещет литературными талантами, но зато жизнь прожил ого-го какую интересную! Когда он делится воспоминаниями, впечатлительная Лидочка потом половину ночи заснуть не может! Так что книжка получится отпадная и улетная на сто процентов, вот только Зая так занят, что вряд ли выкроит время, чтобы ее написать. Марина вспомнила перспективные планы, которые сочиняли всем коллективом, многозначительно покивала и взяла у Лидочки номер телефона, чтобы вернуться к обсуждению этой идеи попозже, в более спокойной обстановке.
Хор-р-рошая это штука, день рождения! Евгений откинулся на спинку стула и оглядел зал. Здорово! Собрались уважаемые люди, наговорили приятных слов, натащили подарков, теперь веселятся. Даже Семен Михайлович танцует, хоть и косит все время одним глазом в сторону, официанток контролирует. И хорошо, кстати, танцует – старая школа! Они с Галкой Уборевич такую полечку оторвали, что народ даже аплодировал. Саныч присел около стойки бара – держит в руке стакан с очередным образцом Генкиного творчества, но не пьет – болтает о чем-то с директором торгового центра. Судя по выражениям лиц и направлению взглядов, они обсуждают присутствующих здесь дам. И ведь хватает же наглости у главбуха: пить коктейли и сплетничать о бабах в гостях у человека, которого методично обворовываешь! Он что, сам не понимает, насколько подозрительно выглядит? Хотя, если бы Саныч сегодня не пришел, это выглядело бы еще подозрительнее…
А вот на что особенно приятно смотреть, так это на Машкиного мужа: как он по залу кузнечиком скачет, снимает праздник, со всей старательностью и усердием. Вот смотришь на него и чувствуешь себя победителем. Если бы еще потом, после этого триумфа, Машка пошла не с этим, мать его, индивидуальным предпринимателем, а с ним!
Евгений отыскал взглядом бывшую жену. Она разговаривала с Колесниковым, директором «Титаника». Молодец, девчонка! Машка всегда была такой: общительной, веселой, в любой компании не терялась. Вот попала она в толпу незнакомых, не самых простых в общении людей – и что? Другая бы забилась в уголок и сидела там, не высовываясь, только глазенками бы моргала. А Машка? Непринужденная, оживленно-веселая, как будто она всю жизнь провела в этой компании. Кому-то улыбается, кому-то машет рукой, а вот она уже беседует – опа! – с главным редактором нашей славной областной газеты! И так с ним болтает, словно они вечность знакомы. Судя по тому, как довольно щурит глазки господин Музыченко, Машка сейчас рассказывает, как ей нравится наш областной вестник и как она восхищается организаторскими талантами главного редактора. Молодец, девчонка! Можно поспорить, что скоро в газете будет хвалебная статья, посвященная издательству «Лотос» и его благородной просветительской миссии.
– Нравится? – дружелюбно пихнул его в бок сидящий справа Большой Паша.
– Кто? – немного растерялся Евгений. Неужели он так откровенно любуется бывшей женой?
– Девчонка моя нравится? Алька?
– А-а. – Евгений перевел взгляд на черноволосую девушку в алом платье, лихо отплясывающую в кругу азартно хлопающих поклонников. Танец Альки был невообразимой смесью цыганочки, барыни и танца живота. Мимо нее неторопливо проплыли Олег с Великим Аудитором, Анастасией Михайловной. Они танцевали плавно, элегантно, но по сравнению с зажигательными движениями Альки невыносимо скучно. – Хороша, – искренне согласился он. – Я бы даже сказал, красавица.
– Вот. – Большой Паша погрустнел. – И я говорю, славная девка. Не злая, не жадная. Ума, конечно, не так чтобы палата, но ей диссертацию не писать. Я, честно говоря, вообще умных баб не очень… напрягают они меня. А с Алькой хорошо.
Евгений молча налил Большому Паше водки, плеснул себе и поднял рюмку:
– За женщин, с которыми нам хорошо!
– За них. – Паша благодарно кивнул, выпил, закусил маринованным грибочком.
Евгений тоже выпил. Вообще-то он, как хозяин праздника, старался не увлекаться алкоголем, но пропустить сейчас было неловко.
– Пристроить бы ее в хорошие руки. – Паша печально посмотрел на него, перевел взгляд на Альку, которая с веселым повизгиванием выписывала ногами совсем уж несусветные кренделя, и снова уставился на Евгения. – Надоела она мне.
– Алька? Надоела? – Скворцов зачем-то посмотрел на Елистратова, словно ожидая подтверждения.
Тот на вопросительный взгляд не отреагировал, сосредоточившись на жареном поросенке. Происходящее вокруг его не интересовало.
– Что ты на него смотришь? – Паша поставил локоть на стол и опустил голову на пудовый кулак. – Думаешь, если мне девка надоела, так Елистратов этот вопрос решать будет? Раз-два – и концы в воду? – Он коротко хохотнул, и Евгению этот смех очень не понравился. – Нет, паренек, я о своих забочусь. Говорю же, Алька славная. Только молодая очень. Мне бы уже женщину постарше, поспокойнее. А эту стрекозу я бы в хорошие руки пристроил.
– Чтобы душа за нее спокойна была, – понимающе кивнул Евгений.
– Вот именно, – обрадовался Паша. – Чтобы душа была спокойна! Ну что, берешь?
– Э-э… в смысле? Хорошие руки – это я, что ли?
– Ну! Я тут к тебе присмотрелся, мужик ты неплохой. Обижать не будешь, не в обычае у тебя это.
– Досье, что ли, на меня собрали? – Евгений хотел, чтобы это прозвучало как шутка, но, похоже, не получилось.
Он снова вскользь глянул на Елистратова. Тот старательно кушал.
