Сосредоточься.
– Пожалуйста, – просто говорю я.
Он снова начинает щелкать ручкой. Клик-клак, клик-клак.
– Поэтому вы изменили свое имя?
Страх ударяет наотмашь, как пощечина. Я пытаюсь сглотнуть, но не могу.
– Да.
– Катарина Василева, – тихо говорит он.
Я холодею. Темнота начинает клубиться внутри, как чернила, налитые в сосуд с водой, – в сосуд моего тела, – и она выпускает липкие щупальца, копошащиеся внутри и оплетающие мой мозг.
– Я хотела начать новую жизнь, – шепчу я.
Мэйсон перелистывает свой блокнот и находит маркированный список.
– Вы родились в провинции Альберта, – читает он. – Трое старших братьев. Полицейское досье показывает, что ваш средний брат был найден убитым у сельской тропы недалеко от границы вашей семейной фермы. Было начато уголовное расследование, которое еще не закрыто.
Я с трудом глотаю, но молчу. Моя ненависть к этому человеку становится безграничной. Горечь в моем рту отдает тухлятиной.
– Архивные записи также показывают, что за восемь месяцев до убийства вашего брата вы обвинили его в изнасиловании. В присутствии следователя вы заявили о том, что ваш отец и брат регулярно насиловали вас. Это началось после смерти вашей матери, когда вам было четырнадцать лет.
Я продолжаю молчать. Огромное черное Чудовище внутри меня начинает восставать и поднимает клыкастую голову. Это кошмарные клыки.
– Отец и братья воспитывали вас…
– Нет! – я хлопаю ладонью по столу. – Я, бл…дь, сама себя воспитала!
Он смотрит на меня.
Успокойся. Глупая сучка, успокойся же наконец, успокойся на х…р.
– Они издевались над вами, Катарина. Не так ли? По меньшей мере, двое из ваших братьев плюс отец. Тихая, нервная ученица. Нет настоящих друзей, потому что вы из странной семьи. Над вами потешались в школе.
Меня начинает трясти изнутри.
– Сержант Горд Филдинг, возглавляющий следствие по этому делу, побеседовал с отставным детективом, который много лет назад занимался расследованием убийства вашего брата. По его словам, это был действительно тяжелый случай. Это дело еще долго продолжало беспокоить его. Никто не помогал вам. Вы жили на уединенной ферме вместе с отцом и тремя старшими братьями. Суровые зимние морозы. Изоляция от окружающего мира. Нищета, жизнь на подножном корму. Отец-алкоголик, братья немногим лучше. После смерти вашей матери вас некому было защитить.
Я сверлю его взглядом.
Молчи. Молчи. Ничего не говори.
Он сверяется со своими записями.
– Борис Василев, один из ваших братьев. В возрасте двадцати трех лет его нашли с топориком в затылке – в том месте, где шея примыкает к черепу. Он пролежал там десять дней, и его никто не искал. – Он делает паузу. – Дело так и не было раскрыто, так?
– Так.
– Вы знаете, кто бы мог это сделать?
– У него было много врагов.
– Вам он тоже не нравился?
– Он насиловал меня.
Мэйсон задумчиво кивает.
– Я слышал, что вы отлично умели метать топорик. Это вроде того, как метать тесак или большой мясницкий нож?
У меня пересыхает во рту.
– Я… не знаю.
– Вы также были искусной охотницей. Разбирались в ружьях, метко стреляли и умели разделывать дичь прямо на месте. На семейной ферме именно вам поручали резать свиней.
Он ждет ответа.
Спокойно, спокойно. Успокойся. Тебя зовут Дебора. Ты имеешь право на хорошую жизнь. Ты имела право сменить имя. Твое прошлое больше не определяет твое будущее.
– Сержант, у меня было очень трудное детство. Да, это так. Я выживала, как только могла.
– Тот отставной офицер говорил о вас то же самое. Вы сбежали из дома после убийства; тогда вам было пятнадцать лет.
– Я отправилась в Ванкувер. Там я почти сразу подружилась с парнем, которого считала добрым и хорошим человеком. Он обеспечил меня временным жильем и едой. Он говорил, что любит меня. Он обещал помочь мне и отвел меня к сутенеру. Тогда они вырубили меня, изнасиловали и заперли в комнате на несколько дней. Потом меня подсадили на наркотик, и я стала наркоманкой. Мне постоянно была нужна очередная доза. Я была настоящей развалиной. Но потом я вырвалась оттуда и официально сменила имя. Я встала на другой путь. Я… я имею право на прощение за то, что меня заставили торговать телом. Я построила свой бизнес с нуля. Я встретила мужчину – хорошего, доброго человека. Пожалуйста, прошу вас, не рассказывайте ему об этом.
Он испытующе смотрит на меня, оценивая мои слова.
– Меня запугивали, – тихо повторяю я. Мне кажется, что я тону, по спирали опускаюсь на дно. – Они угрожали, что убьют меня, поэтому я так и не дала свидетельских показаний по делу убитого мальчика. Ребенка Стеллы.
Он стискивает зубы, и я вижу, как начинает подергиваться мелкая мышца возле его левого глаза. Он закрывает блокнот, и я вдруг думаю, что у него тоже может быть маленький сын.
– Вы обязательно должны рассказать ему об этом? – спрашиваю я.
– Я оставляю это на ваше усмотрение, Дебора. – Он резко отодвигает стул и поднимается на ноги.
– Я могу идти?
– Да, на какое-то время вы свободны. Возможно, нам понадобится задать вам еще несколько вопросов до вашего отъезда из города.
Я тоже встаю. Куртка с чужого плеча по-прежнему на мне. Я запускаю руку в карман и нащупываю пакетики сахара и хлебные корки.
– Какие еще могут быть вопросы?
Он вежливо распахивает дверь передо мной.
– Возможно, они возникнут после того, как мы поговорим со Стеллой Дагер.
Потрясение буквально пригвождает меня к месту.
– Стелла?
Он кивает и по-прежнему держит дверь открытой, ожидая моего ухода. Но я не могу пошевелиться.
– Так вы нашли ее? Она… она жива?
– Да. Ее привезли вчера. Позвонил охотник и сказал, что обнаружил ее в маленькой сторожке, которой он пользуется время от времени. Недалеко от подножия тех порогов, перед которыми, по вашим словам, она упала в реку. Ей удалось выбраться из воды и доползти до сторожки.
– Где она? Она может говорить? Как… в каком она состоянии?
– Ее состояние стабилизировалось, и она ожидает транспортировки в большую городскую клинику. Мы надеемся, что она выживет.
Хабб стоит в коридоре за дверью. Она смотрит на меня с какой-то особенной напряженностью, потом обменивается взглядом с сержантом Денье. Между ними что-то происходит. Я нервно сглатываю слюну. Они явно что-то затевают.
– Я провожу вас в мотель, – предлагает Хабб.
