Слезы хлынули из глаз Стеллы и заструились по щекам. Она задрожала. Вся ее ненависть… вся ее жгучая обида на мир разлетелась вдребезги. Вот до чего дошло. С мокрым от слез лицом она посмотрела на лесной полог, на древние кроны, тысячи лет произраставшие в этих местах. Она услышала волчий вой и на мгновение ощутила бесконечность леса и окружающей вселенной.
Она чувствовала, что Зик где-то близко.
Все вдруг утратило былое значение. Что-то внутри ее освободилось, и она зарыдала, вздрагивая всем телом.
Стивен потянулся к ее руке. Кончики его пальцев были холодными как лед, когда они прикоснулись к ее коже.
– Я… я испугался, Стелла, – он кашлянул и захлюпал, втягивая воздух. – Я… эгоист. И я испугался. – Он попытался сделать очередной вдох, и у него изо рта пошла кровавая пена. – Я… заслужил расплату. Я… заслужил… такую смерть. Пожалуйста… пожалуйста, прости меня.
Стивен замолчал, глядя на нее. Кровь, которая в темноте казалась черной, тонкой струйкой вытекала из уголка его рта.
Она посмотрела на Дебору. Женщина казалась застывшей, ее лицо было мраморно-белым под налобным фонарем, похожим на глаз Циклопа.
Стелле вдруг захотелось убежать. Она получила от Стивена то, за чем она пришла сюда. А теперь, среди голода, боли, изнеможения, огромных расстояний, бескрайних лесов и гор, все выглядело по-другому. Ей больше не хотелось иметь ничего общего с этим позорным кошмаром, который она сама привела в действие вместе с Францем.
Но другая ее часть не хотела никуда бежать. Она создала все это. Это была ее ответственность. И ей некуда было идти; она не могла вернуться домой. И если она собиралась умереть здесь, то сделает это на своих условиях, а не по воле Деборы. И не по воле Стивена. Она умрет как человек, сохранивший способность к состраданию.
– Я собираюсь оттащить его к костру, хорошо? – обратилась она к Деборе.
Ее слова как будто вывели женщину из неестественного оцепенения.
– Оставайся на месте. – По-прежнему направляя ружье на Стеллу, Дебора попятилась к камере, подхватила устройство и опустила в карман.
Стелла проигнорировала приказ Деборы. Она подхватила Стивена под мышки, приподняла и несколько дюймов проволокла по земле. Он застонал от боли. Кровь быстрее заструилась у него изо рта. Стелла ощущала влажное тепло от сквозной раны в его груди.
Слезы брызнули у нее из глаз. Она набрала побольше воздуха и потянула сильнее. Стивен продвинулся еще на несколько дюймов; каблуки его ботинок оставляли глубокие борозды в глинистой почве.
Он вскрикнул от боли.
Стелла, ослабевшая от голода, в изнеможении опустилась на колени. Она тяжело дышала, отчаяние стесняло ей грудь.
– Оставь его, черт побери, – сказала Дебора, подошедшая к ним. – Просто оставь его.
По грязным щекам Стивена текли слезы. Его дыхание клокотало в пробитой груди. В Стелле вспыхнуло жаркое отвращение к Деборе.
Она снова попробовала тащить Стивена и продвинулась еще на несколько футов. Ее сапоги заскользили в грязи, и она упала, хрипя и отдуваясь.
В ее голове звучали слова Франца:
«Налет цивилизации очень и очень тонок, Стелла. Как хрупкая скорлупа птичьего яйца. Малейшее усилие может надломить его. И трещины появляются не там, откуда исходит свет. Они там, где зло просачивается наружу. Там, в этой темной жиже, обитают чудовища. Мои игры, мои сценарии… Они всего лишь помогают создавать эти трещины. Все остальное создается игроками. Они показывают, кто мы такие на самом деле, глубоко внутри, лишенные всех покровов. Дикие звери».
Стелла замерла, глядя на Циклопа с ружьем в руках. Она откашлялась и сплюнула в сторону.
– Я собираюсь сделать это, Дебора. Собираюсь оттащить его к костру. Туда, где Натан и Моника.
– Он все равно умирает. Завтра он все равно бы подох. Вы все умрете – с моей помощью или самостоятельно.
– Просто… дай мне умереть, – пробормотал Стивен. – Дай… умереть.
Он выкашлял темный сгусток крови и стал хватать ртом воздух. Стелла наклонилась ближе и мягко отвела мокрые и окровавленные волосы с его лица.
– Я положу тебя у костра. Рядом с остальными. Там теплее.
– Почему… почему, Стелла? Почему ты… добра ко мне?
– Потому что я не могу иначе. Я не могу оставить тебя здесь, Стивен. Не могу допустить, чтобы волки сожрали тебя заживо.
– Я убил твоего сына.
Стелла на мгновение задохнулась. Она заморгала, возвращаясь к действительности.
– Я знаю, – тихо сказала она. – И я не могу оставить тебя умирать здесь, как ты оставил моего сына. – Ее голос прервался от нахлынувших чувств. – Потому что… я выше этого, Стивен. Я лучше тебя. Я…
Впереди послышался треск, и Стелла замолчала. Дебора напряглась и повела стволом ружья в сторону звука.
Из сырого тумана появилась Моника.
– Что тут…? – Ее взгляд перескакивал со Стеллы и Стивена на Дебору. – Что это? Что случилось?
Она уставилась на Стивена. Какой-то нечеловеческий звук вырвался из ее горла, когда она рухнула на колени прямо в глину рядом с ними.
– Это ты сделала? – закричала Моника на Дебору. – Это ты застрелила его? Ты, кровавая сука, ты…
– Заткнись, мать твою, – отрезала Дебора. Она прицелилась в Монику. – И не вздумай выпендриваться передо мной – ты, старая богатая стерва! Ты тоже убила ее ребенка. Вместе с ним, – она дернула подбородком в сторону Стивена. – А твой муж подложил грибы в его тарелку.
Моника побелела.
– Что?
– Вставай и возвращайся к костру.
Моника посмотрела на Стеллу.
– Это правда? Это сделал Натан?
– Помогите мне, Моника, – сказала Стелла. – Помогите оттащить его к костру.
Моника тупо уставилась на нее, приоткрыв рот, – видение, сумасшедшая женщина со спутанными прядями волос, выбивавшихся из-под шапки.
– Моника, – сказала Стелла.
– Это правда?
– Сами его спросите. Он ваш муж. Но… помогите мне со Стивеном. Мы не можем оставить его здесь. Придут волки. Они чуют кровь.
Они поволокли его к костру. В их голодном, ослабленном, почти истощенном состоянии это потребовало неимоверных усилий. Наконец они с Моникой прислонили Стивена к мшистому бревну. С желтой кожей и белками глаз, с темной кровью, сочившейся изо рта, он лишь отдаленно напоминал человека.
– Прижмите перчатку к его ране, – попросила Стелла. Она не могла придумать ничего лучше. Они надели практически все, что взяли с собой.
– Что происходит? – спросил Натан, дрожавший возле угасающего костра. Его лихорадило; лицо было бледным и потным, руки тряслись. Моника опустилась рядом с ним.
