– Что вы имеете в виду? Он прекрасен.
– Да, но здесь слишком спокойно и одиноко. Разве у вас не возникает искушения уехать отсюда?
– Никогда. С этим островом связаны все мои воспоминания.
Она сделала большой глоток вина.
– Вы крайне загадочный человек.
– Буду считать это комплиментом.
– Я думаю, вы шпион. Работаете над каким-то секретным проектом. Или вы скрываетесь от закона. – Она слегка замялась на последнем слове, так что оно растянулось на две секунды. – Может, теперь, когда вы малость выпили, вы готовы поговорить?
– О чем?
– О Белом убийстве. О Белле Уайт, задушенной неподалеку от паба «Испанская таверна» в Хэмпстед-Хите в августе тысяча девятьсот сорокового. И о том, почему вы назвали свою книгу в честь этого убийства.
Грант утомленно поднял брови.
– Я уже сказал вам все, что я об этом знаю. Это просто совпадение.
– Значит, вино не освежило вашу память?
– Не знал, что алкоголь имеет побочный эффект.
Джулия пожала плечами.
– Он стимулирует ум.
– Скорее он стимулирует воображение.
– Это правда, я немного пьяна, – она подняла бокал, – но не так трудно сопоставить факты. Утром я спросила вас, от чего вы сбежали на этот остров. Вы не захотели отвечать. После обеда я указала вам на связь между вашей книгой и нераскрытым убийством. Итак, эти вещи связаны – поэтому вы здесь?
Он рассмеялся.
– Вы думаете, я убийца?
– Я не знаю, что думать. Я просто задаю логичные вопросы.
– Думаю, вам нужно пересмотреть вашу логику. Вы предполагаете, что я убил человека, потом написал книгу и озаглавил ее так же, как называли это убийство в газетах, а спустя несколько лет сбежал сюда?
– А у вас есть алиби?
Грант улыбнулся.
– Так сразу ничего в голову не приходит.
– Тогда вы можете доказать свою невиновность, если назовете истинную причину вашего переезда на этот остров. Вы оставили жену и работу и с тех пор живете здесь как отшельник, но почему?
Улыбка застыла на лице Гранта.
– Вы очень быстро перешли на личное.
Джулия заметила, что его рука, чересчур крепко сжимающая ножку бокала, слегка дрожит.
– Да, но ведь у нас не просто светская беседа. Работа над этой книгой – наше с вами деловое партнерство, Грант. Я должна знать, что могу доверять вам.
Грант покачал головой.
– Мне вовсе не хочется говорить о том, что случилось больше двадцати лет назад. – Он примирительно поднял руки. – Лучше спросите меня о чем-нибудь другом.
Он неловким движением опустил бокал, так что его ножка ударилась о стол и от нее отлетел осколок. Проскользив по скатерти, осколок остановился возле Джулии, едва заметно поблескивая на белом полотне.
– За двадцать лет вы не женились во второй раз. Об этом можно спрашивать?
Грант оставил в покое поврежденный бокал и начал ногтями вскрывать оставшиеся мидии, чтобы занять руки.
– Нет, нельзя.
– Почему вы больше не пишете?
– Уже поздно. Эти вопросы меня утомляют.
Последняя раковина никак не открывалась, и Грант, желая показать, что беседа закончена, поднял среднюю тарелку и вытряхнул ее за перила – содержимое, вращаясь, полетело в море. Глухо зашуршал по скалам редкий дождик из раковин, гулко стукнула тарелка, которую Грант небрежно вернул на стол.
Джулия закрыла блокнот.
[04] Пекло в театральном квартале
Поначалу пожар был лишь ниточкой дыма из окна третьего этажа: прохожие указывали на нее и что-то говорили. Дымок был похож на воздушного змея. Потом он вырос в завиток, такой толстый и упругий, что вполне мог бы сыграть роль в рекламе шампуня. Затем дым выбрался за пределы одного окна и вскоре расползся по всем верхним этажам, будто серая плесень.
После этого пожар было уже не остановить: затейливые ветвистые деревья плотного черного дыма одно за другим вырастали из разверстого огненного жерла. Горел один из самых больших и роскошных лондонских магазинов, с тысячами посетителей, а также одеждой и мебелью на тысячи фунтов стерлингов; и он, казалось, вот-вот будет смят гигантской дьявольской рукой, тонкие пальцы которой скребли по небу.
Хелен Гаррик сидела одна за столиком на двоих и уже полчаса наблюдала за происходящим: улица слегка изгибалась, и, хотя пожар был на той же стороне, ярдах в двухстах, она отлично все видела со своего места у окна.
Сначала это было даже забавно: так, небольшое развлечение за ужином в одиночестве, но, когда эвакуация закончилась, а из здания выполз первый пострадавший – пожилой мужчина в форме швейцара, затоптанный выбегающими посетителями, – вина и стыд завладели ею, и уже совсем не хотелось есть принесенное официантом второе блюдо. Хоть это и была всего лишь тарелка лапши. Но чудовищность этой сцены не шла ни в какое сравнение с ужасом, творившимся на верхних этажах здания, где за окнами исступленно метались люди, осознавшие, что очутились в западне. Они кричали и выбивали стекла, высовывались из окон и свешивались вниз, но деваться им было некуда. Хелен вдруг поняла, что, хотя сначала пожар и выглядел безобидным, как развевающаяся на ветру бесцветная ленточка, эти люди сразу оказались в ловушке, как только дым заполнил единственную в здании лестницу. Никакого любопытства у нее не осталось, один стыд, и свою лапшу она доедала в слезах.
Потрескивание разговоров в ресторане служило подходящим звуковым сопровождением к пожару: громкие голоса смешивались с беспорядочным гулом, а постукивание ложки о бокал напоминало сигнал пожарной тревоги.
Постукивание продолжалось, пока остальные звуки в ресторане не стихли. Управляющий рестораном, тощий как игла, с бесовской бородкой, остался стоять в тишине под всеобщими взглядами, как фокусник, собирающийся проглотить гигантское стеклянное яйцо.
– Дамы и господа, – он говорил с сильным акцентом, жестикулируя бокалом и ложкой, – есть ли среди присутствующих врач?
Никто не шелохнулся.
– Или полицейский?
По залу пробежал едва уловимый шумок.
– Может быть, кто-то из военных?
Люди начали тихо переговариваться, но никто не откликнулся.
– Кто-то, занимающий ответственную должность?
Ответа не было.
– Хорошо. Пожалуйста, если что-то изменится, сообщите вашему официанту.
Он быстро поклонился и вышел, а посетители продолжили трапезу.
– Видимо, ищет кого-то, кто поможет с эвакуацией. – Мужчина за соседним столиком откинулся на спинку стула и поделился с Хелен своим предположением. – Если дойдет до этого.
