Полковник стоял в центре своего суденышка, удерживая равновесие с привычной спокойной уверенностью и направив пистолет в небо.
– Что произошло? Их убили?
– Они упали со скалы, – ответила она. – Это могло быть самоубийство. Или несчастный случай. Или их и правда убили.
– Обоих? – Он выглядел озадаченно.
– Похоже на то. – Она не рассказала ему о картинке, которую рисовал ей разум: восемь пьяных гостей сбрасывают своих слуг с утеса.
– Тогда плыть дальше – безумие. Их убийца может все еще быть на острове.
– Дом выглядел пустым.
– Сегодня утром? Но убийца мог просто еще спать.
Сара понимала, что такая возможность существует, но, по правде говоря, ее манила опасность.
– Все свидетельствует об обратном.
Раздался громкий скрежет. Полковник быстро уселся на место и подтянул весла к себе. Лодку сносило.
– Скалы! Болтаться тут опасно. Плывем дальше или возвращаемся?
Через пару минут они подплыли к единственному причалу на острове. Признаков жизни не наблюдалось. Разминая натруженные ладони, словно кусок глины, полковник взглянул на дом, возвышавшийся над заросшим травой откосом.
– Чертов остров. – Эти слова ошеломили его жену, будто он крепко выругался.
Вытянув перед собой пистолет, он указал ей оставаться на месте, пока сам выбирается на берег. Затем он привязал лодку, повернулся в сторону дома и отступил назад, протянув ей руку. Сара взялась за нее, чтобы польстить ему, но в итоге он держал ее за руку, а она, стоя на пригорке, возвышалась над ним, как родитель над малым ребенком. Он нахмурился и поправил очки.
– Жди здесь, моя дорогая.
Он пошел вперед, осторожно ступая шаг за шагом. От ближайших зарослей травы резко пахло экскрементами, и она надеялась, что он прибавит скорость.
Добравшись до вершины откоса, он вскрикнул. Это был скорее возглас отвращения, чем страха или боли, за ним последовал сдавленный рвотный позыв. Сара метнулась к нему. Он махнул ей, чтобы не подходила, и продолжал жестикулировать, пока она не оказалась у него за спиной, затем вынул из кармана платок и прижал его к лицу. Он смотрел на еще один труп – лежащего ничком мужчины.
– Та одежда на траве, – осенило Сару.
Ее муж поднял голову и убедился, что их летний домик – с прямым видом на эту точку, если знать, куда смотреть, – точно так же был заметен и отсюда.
– Генриетта, – произнесла Сара, задумавшись, не наблюдает ли та за ними прямо сейчас.
Полковник загородил собой тело.
– Я бы не хотел, чтобы она это видела. Не уверен, что и тебе следует на это смотреть. Цветочек мой, лучше подожди меня в лодке. В безопасности.
Сара лукаво на него взглянула.
– Чарльз, один в том доме ты совершенно потеряешься. Кроме того, нет причин полагать, что в лодке безопаснее, чем там.
Он помрачнел.
– У него вокруг шеи проволока – не от нее ли он погиб?
– Это гаррота, приделанная к противовесу. Ее настроили так, чтобы она затянулась, когда отпустят противовес, и чтобы ослабить ее было невозможно. Мучительная смерть. – Она поежилась. – И ужасно подлая ловушка. Такие на кроликов ставят.
Полковник изучил маленькую металлическую скобу на задней стороне шеи у трупа и подивился, как она догадалась об устройстве всего механизма.
– Отойди, – сказал он. – Это ужасное зрелище.
Она не обратила внимания на его слова.
– Теперь у нас три мертвеца.
– Думаешь, их убил один человек?
– Вероятно. Правда, способы убийства очень разнятся.
Она задумалась, не мог ли один из гостей потерять рассудок и попытаться убить остальных, после чего все разбежались. А может, все здесь просто поубивали друг друга.
– Несколько убийц? Жуткая идея.
– Но возможная. – Сара опустилась на колени и присмотрелась к телу.
Она вспоминала лица тех, кто проходил мимо нее по аллее в пятницу, пока она срезала увядшие бутоны с розовых кустов. Улыбчивые, воодушевленные лица. Был ли он одним из тех людей? Ей показалось, что она видела его в компании мужчины помоложе: он был в коричневом костюме, а из его нагрудного кармана выглядывал сложенный желтый лист с указаниями. Тогда на нем были очки. Молодой человек упомянул О. Т. Кина, а этот мужчина признался, что не знает его. Она поднялась.
– На нем сухая одежда, хотя последние два дня шел дождь. Он умер совсем недавно.
Чарльз насупил брови.
– Ты имеешь в виду, сегодня утром?
– Возможно.
Дверь дома позади них резко захлопнулась. Ветер усиливался и насылал на остров мелкие водяные брызги – тысячи крошечных капель, будто стаи мальков. Чарльз подошел к безмолвному белоснежному дому с оружием наготове, на мгновение замер мягким серым силуэтом перед его контрастной черной дверью и, когда ее вновь распахнуло ветром, шагнул внутрь.
– Ау? Есть тут кто? Я вооружен. Подайте голос, если вы тут.
Дом отозвался тишиной, неприятной, как тарелка остывшего супа.
Сара вошла в широкий холл вслед за мужем. Это была комната странной формы, которая тянулась вверх до самой крыши, пол в ней был вымощен черно-белой плиткой. Мебели тут не было, кроме низкой лавки для обувания справа от двери. Напротив нее располагалась деревянная лестница, которая вела на второй этаж. На нижней ступеньке стояла запечатанная банка фасоли.
Пол усеивали следы грязных лап: нечто вошло в распахнутую дверь и походило кругами по плитке.
Чарльз и Сара прошлись по комнате, их шаги отдавались гулким эхом. Двери в другие комнаты были закрыты, за исключением маленькой скошенной сверху дверцы, спрятанной под лестницей. Вместо замка на дверце была простая защелка с магнитом, слишком слабым, чтобы удержать ее, так что она ритмично ходила на ветру туда-сюда, словно дом дышал. Казалось, что за ней скребутся крысы.
Чарльз подошел к дверце и просунул дуло пистолета в щель, затем распахнул ее левой ногой. Темная комнатушка без окон была уставлена витринами. Как музей в миниатюре. В каждой витрине были часы. Разных цветов и разных эпох, некоторые с мудреными механизмами, некоторые простые. Многие все еще тикали. А на полу покоилась человеческая фигура – аккуратно уложенная, с предупредительно прикрытым лицом. Судя по одежде, женщина.
Сара присела и сняла покрывало. Это была моложавая женщина средних лет, лицо ее уже посерело, но волосы все еще сохраняли цвет. Она была одета в красный кардиган поверх белой рубашки, до верха закапанной кровью. Брови были слегка нахмурены, глаза широко распахнуты в ужасе, вдоль щек лежали аляповатые зеленые серьги. Сара вспомнила, как эта женщина проходила мимо ее сада два дня назад, особенно ей запомнился этот красный кардиган. Она шла рядом с пожилым мужчиной, они вели оживленный спор и никак не могли достичь согласия.
