– И ты тоже, – произнес он, закашлявшись.
Оба они умерли несколько часов спустя. К этому времени вся комната заполнилась густым дымом, а они стали кашлять черной мокротой. Ночь была безлунной и темной. Их нашли на следующее утро с разбитыми до крови руками: так долго они колотили в дверь.
– Понятно, – сказал Грант, возвращаясь в реальность. – Таким образом, Аарон и Бенедикт – подозреваемые, убийцы, жертвы и детективы одновременно. Это другой предельный случай. Диаграмма Венна для него – просто один круг.
– Да. И он совершенно не похож на рассказ, написанный мной, который мы с вами читали утром. Вы лгали сегодня и лгали предыдущие два дня. Вы все еще будете отрицать это, даже после всего, что я рассказала?
Грант соскользнул с камня на землю. Теперь он стоял перед ней, засунув руки в карманы.
– Разве это что-то изменит? Вы убеждены в своей правоте.
– Доказательства слишком убедительны.
Он покачал головой.
– И что теперь?
– Я хочу, чтобы вы рассказали правду. Тогда я вернусь домой. Публикация книги, разумеется, отменяется.
– Отменяется?
Джулия кивнула.
– А чего вы ждали? Я договаривалась с Грантом Макаллистером, а не с вами.
– Вы обратитесь в полицию?
Она покачала головой.
– Я не знаю, куда пойти с таким обвинением. Кроме того, я не знаю местного языка.
Грант вздохнул.
– В таком случае я больше не вижу смысла что-то отрицать. Я не Грант Макаллистер, и я не писал этих рассказов. Наверное, вы захотите узнать, кто я?
Солнце скрылось за облаком, на поляну упала тень, и пространство ожило, наполнившись птичьим многоголосьем.
– Я знаю, кто вы, – ответила Джулия. – Вас зовут Фрэнсис Гарднер.
Стоявший напротив нее мужчина отпрянул и наткнулся спиной на камень.
– Но как вы узнали?
– Этот остров хранит воспоминания, даже если вы – нет. Старик, который владеет отелем, где я остановилась, с удовольствием поболтал со мной сегодня утром. Он рассказал о двух иностранцах, поселившихся когда-то в коттедже у моря, прямо у дороги, что ведет к церкви. Они были неразлучны, почти неотличимы друг от друга, пока один из них не умер. Старик не смог назвать мне имя, но я видела портсигар у вас на кухне. И я проверила надгробия на кладбище, куда вы ходите каждый день. Там есть лишь одно английское имя.
– Фрэнсис Гарднер.
– И дата смерти. Десять лет назад, здесь, на острове. Только на самом деле это был не он, верно?
Фрэнсис покачал головой.
– Там Грант Макаллистер. Хотя в каком-то смысле Фрэнсис тоже умер в тот день. С тех пор я не использовал это имя.
– Тогда кто вы? И что связывало вас с Грантом?
– Я был математиком. Мы познакомились много лет назад на конференции в Лондоне. После этого мы некоторое время поддерживали связь. Он был в Эдинбурге, а я в Кембридже. Сначала мы общались как коллеги, но потом общение переросло в нечто большее. – Фрэнсис пожал плечами. – Его брак был фальшивкой, и однажды он сбежал и переехал сюда. Это было сразу после войны. Я все обдумал и решил последовать за ним.
– Значит, вы были не просто друзьями?
– Да. Я любил его. А он любил меня.
– Настолько, что, когда он умер, вы присвоили его имя, личность и, не сомневаюсь, деньги?
Грант пристально посмотрел на нее.
– На что вы намекаете?
– Вопрос напрашивается сам собой. Вы убили его?
– Убил его? Нет. Боже правый, нет. Все было совсем не так.
– Так что случилось?
Из-под сени деревьев вышли двое мужчин. Оба были одеты слишком строго для прогулки в такой ясный и теплый день. Перед ними, ярдов на тридцать, до самого края скалы простирался травянистый склон, а за ним блестело холодное море.
Мужчина помладше положил руку на плечо своему спутнику.
– Этот вид стоит того, чтобы сюда забраться, не так ли?
Грант кивнул.
– Пойдем к самому краю, раз уж мы так далеко забрались.
Он двинулся вперед. Фрэнсис последовал за ним, придерживая шляпу: ветер на такой высоте был непредсказуем.
– Но не слишком близко, Грант, иначе не хватит места для покрывала.
В другой руке он нес плетеную корзину, а под мышкой скрученное покрывало персикового цвета.
Грант некоторое время созерцал устрашающее дыхание моря, затем вернулся к своему спутнику, который расчищал площадку от камней, пинками отправляя их вниз.
– Помоги мне, – сказал Фрэнсис, повернувшись к Гранту.
Он взялся за один конец покрывала и встряхнул его, чтобы расправить. Ветер подхватил его и закрутил в узел. В это мгновение все выглядело так, будто Фрэнсис бросил Гранту ведро с краской. Тот поймал второй конец, нашел углы и развел руки в стороны. Вместе они аккуратно расстелили покрывало на траве, сняли ботинки и придавили ими углы.
Грант уселся спиной к морю, а Фрэнсис – лицом.
– Ты не хочешь смотреть на море?
Грант покачал головой.
– Я буду смотреть на деревья. И на город, хотя его почти не видно. В этом разница между нами, Фрэнсис. Мне нравится смотреть на то, что принадлежит мне, а тебе – на то, что недосягаемо.
– Меня ты тоже включаешь в список того, что тебе принадлежит? – Ветер выл так громко, что ему приходилось кричать, и вопрос прозвучал риторически. – У тебя с утра лирическое настроение.
– Здесь холодно. – Грант нахмурился.
Фрэнсис подсунул край шляпы под угол одеяла, прижатый ботинком, и она тут же начала хлопать на ветру, будто крышка кастрюли. Сняв пиджак, он протянул его Гранту, и в этот момент тонкую ткань едва не унесло ветром. Грант просунул руки в рукава.
– Спасибо.
Фрэнсис выложил на покрывало баночку меда и хлеб. Он отломил кусок, достал вареное яйцо и передал Гранту, а себе достал еще одно. Грант взял яйцо, резко стукнул им о край наручных часов и начал чистить.
– Спасибо, – сказал он.
Они ели молча. Грант сидел близко к краю скалы и просто кидал скорлупу за спину, а ветер подхватывал ее и уносил в море. Фрэнсис аккуратно складывал скорлупу в пустой бокал. Он как раз собирался отцепить с пальца одну особенно прилипчивую скорлупку, как вдруг услышал сзади громкий треск. Земля задрожала, и бокал опрокинулся. Фрэнсис досадливо цокнул языком и вернул бокал в прежнее положение, словно ставя точку. Но вслед за этим прямо из-под земли под ним раздался ужасный скрежет, мгновенно переросший в грохот.
В недоумении он поднял глаза и понял, что происходит. Словно ломоть хлеба, от скалы отделился кусок шириной в два ярда и начал падать. И Грант падал вместе с ним: на его лице мелькнуло удивление, и он пропал из виду.
