– А Загорова? Она чем занялась?
– Не знаю и знать не хочу. Но сильно сомневаюсь, что она одумалась и живет сознательной жизнью.
Наталья Загорова была важна для них, похоже, она имела на Елену огромное влияние. Что если из-за нее флористка и изменилась настолько сильно? Но начальник колонии об этом рассказать ничего не мог, и Север сосредоточился на других вопросах.
– Вы слышали о том, что якобы сделала Елена… вы верите, что она могла пойти на такое?
– А черт ее знает… Про тихий омут слышали когда-нибудь? Вот и она такая: тихая, тихая, а потом удивляет. Мне она показалась трусливой настолько, что она в принципе не способна была на прямое нападение. Но я ей не мамка и не нянька, чтобы в душе ее трепетной разбираться. У меня таких полная колония, и мне плевать, что у них там в башке творится. Мне нужно, чтобы они отбыли свой срок здесь, не померли сами и никого не убили в процессе. Больше мне вам сказать нечего, хотя можете еще почитать личные дела Рязановой и Загоровой. У вас все?
Изначально, это действительно было все. Но своим последним монологом начальник колонии неожиданно подал Северу идею.
– Почти. Скажите, пока Елена и Наталья отбывали тут срок, в колонии были какие-нибудь подозрительные смерти?
– Э-э… что?
Север и сам пока не понимал, к чему идет, двигался скорее интуитивно, но отступать не собирался.
– Было такое, что кто-то из заключенных умер, скажем, от яда, болезни или чего-то подобного? Кто-нибудь вообще в те два года умер?
Если Загорова действительно сильно повлияла на Елену, то и обучение обращению с ядами должно было начаться здесь. Потому что при нападении на Арину флористка уже действовала слишком уверенно для новичка.
– Вы издеваетесь? – укоризненно посмотрел на него начальник колонии.
– Нет, мне правда надо знать.
– Я не помню, когда конкретно кто умер!
– А что, здесь так часто умирают люди?
– Иногда случается, не курорт все-таки! Все вам нужно знать…
Продолжая выражать недовольство, начальник все-таки включил компьютер. Было очевидно, что с машиной он обращается неуверенно, но система не делала для него поблажек: архивы хранились только там. Видимо, в адрес Севера с рекомендацией выступили очень уважаемые люди, потому что желание просто выкинуть его вон начальник колонии не скрывал, но все равно не делал этого, а старался найти ответ.
И нашел.
– Есть. Три человека померли за эти два года.
– А причина смерти?
– Этого я вам не скажу, тут сплошь медицинские словечки… Шли бы вы фельдшерицу беспокоить с этим. Она в лазарете, это здание справа от администрации. Пусть она вам рассказывает, кто, когда и почему тут помер! Идите, я ей позвоню, чтобы она вам ответила. Поговорите с ней – и сразу уезжайте, сюда можете не возвращаться, я вам все сказал.
– Премного благодарен, – усмехнулся Север.
– А уж я как рад…
Что ж, теперь предстояло выдержать только ментальную битву с местной фельдшерицей. Север уже видел достаточно представителей здешнего персонала, чтобы понимать, что в лазарете его ждет медведь. Но это и понятно: заключенные – публика сложная, и работать с ними может только человек, который способен за себя постоять.
Однако его догадки, какими бы реалистичными они ни были, не подтвердились. Потому что у дверей кабинета его встречала молодая девушка, невысокая, тоненькая и хрупкая. Она смотрелась настолько неуместно среди этих холодных мрачных стен, что Север растерялся, не зная, что сказать. Для него это было редкостью.
– Вы, что ли, столичный детектив? – подозрительно покосилась на него девушка.
Из-за плохого отопления она была вынуждена намотать поверх халата пуховый платок. С учетом тонкой комплекции, это делало ее похожей на огромного цыпленка.
– Я, – подтвердил Север.
– У меня такое ощущение, что я вас где-то видела…
Судя по стопке журналов на столе, девушка как раз богемной жизнью интересовалась, и это Севера не радовало.
– Не думаю, я в этих местах впервые, – поспешил заверить ее он.
– Да уж, сюда просто так не катаются… Мне Антон Михалыч позвонил, сказал, что вам нужно. Это странная просьба.
– Но и работа у меня нетипичная. Надеюсь, вы мне сможете помочь.
– Смогу, – вздохнула девушка. – Людей здесь умирает не очень много… Но все равно это каждый раз тяжело. Я всех помню…
Она провела его в свой кабинет. Чувствовалось, что при ограниченных ресурсах она старалась создать здесь хоть какое-то ощущение уюта: увешала стены фотографиями и картинами, рассадила на полках мягкие игрушки, поставила на подоконник искусственные цветы. Живые, видно, при таком морозе увядали…
Юная медичка была здесь не к месту – со своей комплекцией, чрезмерной ответственностью и эмоциональностью. И тем не менее, раз она помнила Елену Рязанову, она тут проработала уже несколько лет и уезжать не собиралась. Север не был уверен, что это к лучшему.
– Чай будете? – поинтересовалась она. – Будете, конечно, наверняка вы замерзли в кабинете Антона Михалыча…
– Был бы признателен, – кивнул Север. – И за чай, и за рассказ о том, кто здесь умер. Антон Михайлович сказал, что в нужный мне срок – три человека.
– Правильно сказал, – вздохнула медичка. – Это очень грустно. Вас кто-то конкретный интересует?
– Нет, хотел бы про все случаи узнать.
– Сдается мне, что вы все-таки проводите проверку колонии, хоть и детективом назвались… Ну да ладно, не мое это дело. Мне скрывать нечего.
Чашки в ее кабинете были с персонажами из мультфильмов. Север надеялся, что она уволится из колонии в ближайшее время.
Медичка достала чайные пакетики, залила их кипятком из обмотанного изолентой электрочайника. В воздухе сразу же запахло малиной.
Девушка ненадолго задумалась, словно перебирая в уме факты, потом сказала:
– Марина Аверина, она, пожалуй, умерла первой из троих в нужный вам период. Но не здесь.
– В смысле? Тогда какое отношение она имеет к моему запросу?
– Она была заключенной. Многоплодная беременность, сложный случай, на фоне врожденной сердечной недостаточности… В колонии у нее начались роды, но я, зная об особенностях ее ситуации, сразу отправила ее в городскую больницу. Не помогло… Она умерла при родах, детки выжили. Поскольку на тот момент она являлась заключенной, естественно, ее смерть зарегистрирована у нас. Очень жалко ее…
– Воистину. Кто еще?
– Еще была Ирина Михайловна… в смысле, Ирина Тюрина. Не знаю, как, но она умудрялась чаще других алкоголь доставать и всегда пьяной ходила. Другие тоже так хотят, но им удается помешать, а ей – никто не мог… Она говорила, что всю жизнь пила и до смерти будет пить. Угадала вот… У нее в доме ночью пожар начался. Не по ее вине, здесь в домиках проводка не лучшая, и я не помню, что именно загорелось, но пожарные сказали – несчастный случай, без вариантов. Ирина Михайловна тогда опять пьяная была, сама выйти не смогла, хотя пожар не сильный…
