При Степане Олег никогда не говорил, что является сыном Тронова. Он упоминал о «внебрачном ребенке». Но и так было ясно, что к чему – и это объясняло многое. Никто не делал Гроссмейстеру заказ, не в этот раз. Он действовал по собственной инициативе, движимый ненавистью – детские раны всегда самые глубокие. Поэтому он атаковал женщин, ставших дорогими Алексею, но не трогал самого психолога. Он знал, что смерть – это быстрый выход из ситуации. Потеря близких бьет гораздо больнее.
Самое сложное в этой истории заключалось в том, что Тронов не мог однозначно опровергнуть эту версию. Отсутствие внутренней уверенности тяготило его… Он смирился с тем, что детей у него не будет. Он не допускал, что кто-то уже есть.
В их семье Стелла хотела детей, не понимала, почему она лишена этого… а он так и не решился сказать, что проблема в нем. Врачи поставили диагноз очень давно, больше двадцати лет назад. Стелле казалось, что раз у них все в порядке с сексом, то и со здоровьем у него сложностей нет. Алексей и сам не до конца понимал, почему не признался ей… боялся потерять, чувствовал себя униженным, причин хватало. Он думал, что однажды преодолеет себя и позволит ей усыновить ребенка. Он и предположить не мог, что она не успеет.
Но Олег Герасимов… судя по его возрасту, зачатие произошло во времена студенчества Тронова. Тогда мимолетные романы сменялись быстро, обязательств не было никаких, он не знал о болезни, не думал о ней. Возможно, в тот период она еще не развилась, и ребенок мог родиться!
Ему нужно было знать правду. Поэтому он надеялся побеседовать с Гроссмейстером лично, поэтому не сказал ничего Ланфен и Артуру. Он прекрасно понимал, что его могут убить. Но в данном случае, игра стоила свеч.
Его размышления были прерваны резким звуком – взвыла пожарная сигнализация, установленная по всему зданию. Послышались крики, которые не могла скрыть звукоизоляция, донесся топот с лестницы – люди спешили к аварийным выходам.
Алексей только усмехнулся; он не собирался вставать из-за стола. Значит, все-таки диверсия! Это указывало лишь на одно: Гроссмейстер собрался прийти к нему лично, сюда. Они поняли друг друга.
Конечно, одной сигнализации будет недостаточно, понадобится нечто большее, чтобы продлить их уединение. Но это Алексей оставил Олегу, а сам просто ждал.
Наконец, после нескольких минут тишины, заработал лифт. Этот звук, не самый громкий, в пустом здании показался оглушительным. Алексей невольно напрягся, сохранять спокойствие в такой ситуации было не так легко, как он ожидал.
Открылись двери, потом закрылись. Послышались мягкие шаги – кожаная обувь, не иначе. Алексей поймал себя на том, что не решается даже дышать… К нему пришел всего один человек, без охраны. Значит, с арестом Степана Гроссмейстер догадался, как много ему известно, и решил заканчивать с этим.
Шаги приблизились, ровные, спокойные. Алексей по фотографиям уже догадывался, кого увидит… И ошибся.
В кабинет вошла девушка. Высокая, тонкая – просторные джинсы и облегающий черный свитер лишь подчеркивали ее худобу. На ногах у нее были меховые сапожки, которые и создавали иллюзию мужских шагов. Но самой примечательной чертой гостьи можно было считать длинные льняные дреды, рассыпавшиеся по ее плечам.
Алексей откинулся на спинку кресла; напряжение понемногу отпускало.
Он был разочарован.
– Я ожидал, что Гроссмейстер наконец покажется мне сам, – только и сказал он.
– Так и есть.
Она откинула с лица дреды, позволяя ему лучше рассмотреть ее. Девушка оказалась гораздо старше, чем он предположил… По прическе и наряду он решил, чем перед ним подросток. Однако женщине, стоявшей перед ним, было около тридцати пяти лет.
Но дело было даже не в возрасте… Ее осанка, выражение лица, взгляд – все это говорило, что первое впечатление о ней обманчиво. Она, скорее всего, знала об этом и намеренно поддерживала такое впечатление.
– Мне следовало ожидать, что это произойдет. – Она улыбнулась сдержанно, одними уголками губ. – Это из-за того, что я послала Олега к Степану Гончарову. Он тогда только начал работать на меня, и я сомневалась, доверять ли ему это. Но он выдержал испытание хорошо.
– И с тех пор оставался вашим ассистентом? – догадался Алексей.
– Ради бога, к чему это «выканье»? – поморщилась молодая женщина. – Как будто не родные!
– А разве родные?
– Естественно.
Она подошла ближе, села в кресло перед его столом. Она сохраняла все ту же уверенность, а Алексей внимательно всматривался в ее лицо, пытаясь найти схожие черты.
Не находил. Это вроде как ничего не значило, но он от такого отстраниться не мог.
– Как тебя зовут? – тихо спросил он.
– Ну, те, кто считают себя приближенными к Гроссмейстеру, знают меня как Холли, – засмеялась она. – Его личную проститутку, шикарную и бесполезную.
– Смею предположить, что это очень удобно: все, кто жаждет смерти Гроссмейстера, не воспринимают Холли всерьез. Но твои дела меня не интересуют. Я спросил, как тебя зовут.
– Карина, – она заглянула ему в глаза. – Герасимова, но это по мужу.
– Олег?..
– Да. Как видишь, мы с ним сработались даже лучше, чем я могла предположить. Но до того, как мы расписались, я была Кариной Ярмоловой.
Она ждала, что он поймет. Чувствовалось: на эту фамилию она делала особую ставку. Одно лишь слово должно было стать чертой, разделяющей тайны и ответы.
Чудо не случилось. Как Алексей ни пытался, он не мог вспомнить никого с такой фамилией. Карина быстро поняла это – и была разочарована.
– Ты забыл ее… все-таки забыл! И это после всех напоминаний, которые я тебе посылала.
– Может и так. Расскажи мне… не думаю, что ты пришла, чтобы молчать.
– Я не люблю, когда все заканчивается так примитивно, – признала она. – Я готова была играть и дальше, но ты не позволил мне. К моему большому удивлению, вы вышли на Гончарова… знала же, что его нужно убить сразу! Но мне льстила мысль, что твой лучший друг убил твою жену – и продолжает оставаться другом. Это меня забавляло. За то и получила теперь… Когда умер Сергей, я поняла, что медлить нельзя. Мой план изменился, больше никаких намеков.
– Больше и не нужно, – заверил ее Алексей. – Расскажи мне о себе.
Он знал, что она не будет молчать. Она была слишком умна – и мудра – для этого. Оба понимали, что другого шанса расставить все точки над i у них может и не быть.
Карина родилась в обычной семье – не богатой, но и не бедной. Жили «как все» – так она долгое время думала. Если чем семейство и отличалось, то только дочерью. Она с ранних лет начала демонстрировать ошеломительный интеллект. Школьную программу, на которую ее одноклассникам требовался год, она проходила за неделю-две, а в остальное время занималась самообразованием. В качестве исключительного решения ей позволили перешагнуть через пару классов, но и так школа не могла угнаться за ее умом. Ей было скучно в обществе сверстников – и даже ребят постарше.
