Я же наверняка забуду о ней спустя пару месяцев, как уже начал забывать лица тех, кого потерял на войне. Нор, Фран, братья, мой названный отец, чье родовое имя теперь с гордостью ношу… Все они так много для меня значили, и все равно уже сейчас не могу вспомнить, как выглядели. Почему? Возможно, из-за того, что моя жизнь постоянно движется, события сменяют друг друга с большой скоростью и не успеваю замереть хоть на миг, чтобы вновь подумать о тех, кто был мне дорог.
В такой ситуации, если я задержусь здесь дольше, не забуду ли Чию? Ее волосы, лицо, светлые глаза и мягкие теплые губы. Ее фигуру, плавные изгибы которой всегда дрожат под моими пальцами, требуя ласки. Неужели даже эти воспоминания постепенно исчезнут? Я бы не хотел.
Возможно, столица уже пала, и все, кого знал, мертвы. В таком случае я вернусь на пепелище старой жизни, где для меня уже не будет места. Но все равно должен попытаться, хотя бы ради тех, кто остался там.
К тому же я уверен, что в трудную минуту Чума придет на помощь Аонору. Это государство крайне важно для него, так же, как и для меня.
Мысли переключились с Аонора на бывшего землянина. Где, интересно, бродит сейчас этот странный парень? И какие цели преследует на сей раз? Уверен, даже мое воскрешение для него являлось очередной ступенькой, кирпичиком в крупном плане, исполнение которого крайне важно для бога Смерти.
И все же, что будет, если он свергнет Девятерых? Да, такой исход маловероятен, но как знать – целеустремленности этому типу не занимать. Он сделал меня полубогом и пытался подвести к мысли об уничтожении местного пантеона, а значит, надеется, что рано или поздно мы вдвоем разрушим старый мир. И что тогда? Сдается мне, это не имеет смысла. Без богов этот мир не сможет существовать, а вдвоем мы не справимся. Как бы ни хотелось это признавать, но Девятеро сильны. Мой же путь только начался.
И впереди лежит еще длинная, полная неизвестности, дорога.
Стадия седьмая
Следующие несколько дней я помогал знахарке по хозяйству, а также выполнил несколько мелких поручений Глуба. С Аглаей не говорили о произошедшем между нами, да это и не требовалось. Мы взрослые люди и прекрасно понимали, что вряд ли когда-нибудь увидимся вновь. Поэтому и не пытались слишком привязаться, чтобы не было никому больно.
Деревенские постепенно снова начали мне доверять, а история с волколаком кое-как забылась. Правда, то и дело пытался уговорить старосту увести жителей из деревни, чтобы им не стать жертвами нового нападения, но Глуб не желал слушать. В конце концов я плюнул на попытки вразумить старика и просто занялся своими делами.
На исходе третьего дня староста сам пришел в наш дом. С порога он стянул с головы шапку и кивнул мне.
– Пора, парень. Завтра на рассвете выезжаем.
– Товары-то собрали? – спросил я насмешливо. Глуб хмыкнул.
– Еще бы. Дадут боги, торговля в этом году неплохо удастся. Я зашел предупредить, допоздна не засиживайся, хорошенько выспись. Путь впереди длинный, нам понадобятся силы.
– Спасибо, – кивнул я. Староста отмахнулся и вышел за дверь. Я слышал его тяжелые шаги на снегу, но смотрел лишь на Аглаю. В уголках ее глаз появились слезы, и я ощутил, как сердце сжимает острая лапа сожаления. Мы могли стать прекрасной парой, вырастили бы нескольких детей. Я помогал бы кузнецу, завел хозяйство…
Грустно улыбнувшись своим мыслям, покачал головой. Кого пытаюсь обмануть? Я не создан для мирной жизни. Тысячу лет назад Низвергнутый в моем лице был сильнейшим существом в этом мире, и Девятеро до сих пор боятся тени былого. И ненавидят. Поэтому, как бы мне ни хотелось, не имею права на обычную жизнь. Кто угодно, но не я.
Она все поняла. Всхлипнула, сдерживая рыдания, быстро скрылась в соседней комнате. Я сидел, глядя на пламя в очаге, и пытался унять дрожь. Даже крепкое вино не помогало успокоить нервы. Почему так переживаю за нее? Мы ведь знакомы едва ли неделю. Какое дело мне до этой женщины?
Но, похоже, такова была моя натура: беспокоиться за окружающих, того не желая. Внутренний голос нашептывал, что рано или поздно Древний натравит своих псов вновь, и меня уже не будет рядом, чтобы защитить этих людей. Конечно, можно успокаивать себя тем, что не увижу их гибель, но это мало помогало.
Она вернулась, застыла на пороге гостиной. Заплаканные зеленые глаза с вызовом глядели на меня.
– Я иду с тобой!
Покачал головой, растянув губы в печальной улыбке.
– Ты не можешь так поступить и сама это прекрасно знаешь. У тебя есть долг перед жителями деревни, они не выживут здесь без знахаря.
– Плевать! – голос сорвался на крик. Аглая взяла себя в руки, заговорила уже спокойнее. – Плевать. Я не могу без тебя, понимаешь? Кем бы ты ни был, хочу следовать за тобой и быть твоей. Мне не важно, есть у тебя невеста или нет, я готова стать даже рабыней.
– Хватит, – чуть громче произнес я, по-прежнему не глядя на нее. – Ты пожалеешь об этих словах, поверь мне. Ты молода, красива и еще можешь устроить свою судьбу. Просто забудь обо мне. У меня нет будущего, в любую минуту могу оказаться на краю, и ты это знаешь.
Она бессильно ударила кулаком по стене, согнулась в беззвучных рыданиях. Я не хотел видеть Аглаю такой, поэтому не шелохнулся, продолжая наблюдать за языками пламени.
– Тогда… – горячо зашептала она, подняв лицо. Я не видел, но чувствовал ее движения. Знахарка медленно поднялась, прислонилась к косяку. – Тогда подари мне хоть эту ночь. Прошу тебя!
– Нет, – покачал головой я. – Это будет ошибкой. После такого мы не сможем разорвать узы, они станут прочнее любого железа. А мне бы этого не хотелось.
Она поняла, горячие слезы обиды и ярости потекли по щекам.
– Убирайся! Уходи! Ненавижу тебя!
Каждый гневный крик все сильнее заставлял меня дрожать, то ли от холода, идущего из самого сердца, то ли от злобы на самого себя. Медленно поднявшись, не глядя на нее, покачиваясь, зашагал к выходу. С трудом накинул на плечи куртку, схватил пояс с мечом и вышел во двор. Громкий женский плач позади ранил похлеще вражеской стрелы.
Морозный воздух немного охладил голову и заставил мыслить более ясно. Я не считал себя виноватым, так было нужно. Если Аглая пойдет со мной – погибнет. Да, она знахарка и умеет неплохо врачевать, но в реальной схватке некогда будет следить за ее защитой, и какой-нибудь ловкий монстр разорвет женщину на части. И тогда мне будет в стократ больнее, чем сейчас. Пока еще это лишь привязанность, не переросшая в любовь.
Я зашагал к дому старосты. Глуб не спал, без вопросов открыл дверь и молча впустил меня в дом. Мы сели за стол, староста разлил самогон. Я принял стакан, тупо глядя на пламя в очаге.
– Будем, – пробормотал Глуб, одним глотком осушив свою тару. Я выпил, даже не ощутив горячую жидкость, скользнувшую в желудок.
– Иди спать, парень. Уже поздно для размышлений. Жена постелила тебе в соседней комнате.
