В отношениях намечалась трещина, пока еще не видимая обычным глазом. На людях Хоша всегда клялся в любви и дружбе Художнику, который спас его во время бунта в шестой колонии.
– Кореш. Вместе зону прошли, а это много значит. Я за тебя, братана, жизнь отдам. Что такое жизнь – тьфу. А братан… Братан – это… Это…
Художник допускал, что Хоша может отдать жизнь, если вожжа под хвост попадет. А если заскок найдет, может и забрать.
Самой большой проблемой был взрывной характер Хоши. Однажды чуть не дошло до крайности. На съемной квартире Галка затащила Художника в постель, когда Хоша дрых пьяный на раскладушке на кухне. В результате деваха в порыве страсти заорала так громко, что пахан проснулся, с трудом понял, что происходит. Выпил стопочку водки. Вытащил пистолет, спрятанный в тумбочке. И отправился в большую комнату, где Галка в ночной рубашке подпрыгивала на его друге.
– Суки, за лоха держите, да? – Хоша качался, глаза его были безумные.
Галка ойкнула и откатилась в угол, испуганно глядя на Хошу, поигрывавшего пистолетом Марголина.
– Отворковали, голуби! – осклабился он и поднял пистолет.
Художник понял, что Хоша сейчас выстрелит, и упал на ковер.
Грохнул выстрел. Пуля разнесла стопку тарелок в серванте.
– Да тише ты, – как можно спокойнее произнес Художник, поднимаясь. – Сейчас менты прибегут.
– И ментов положу! Всех!
– Хоша, ты ж брат кровный мой… Как ты можешь?
Из молодого пахана вдруг будто вынули стержень. Он рухнул в кресло, отбросил пистолет и как-то жалобно произнес:
– Волки, что ж вы делаете со мной?
– А ты что, не знал, что Галка – блядина? – усмехнулся Художник. – Так чего с ума сходить?
Галка только всхлипнула, с ненавистью смотря на Художника, но тот, оглянувшись, заговорщически подмигнул ей.
– Так чего ж ты братана своего из-за нее…
Хоша потянулся к стоящей на столике бутылке, налил водки в стаканчик, хлопнул… Потом еще. И еще… В итоге расслюнявился вконец и полез обниматься к Художнику.
– Ну прости. Хочешь, застрели меня… На, стреляй. – Он поднял с пола пистолет Марголина и протянул товарищу.
– Нет.
– А хочешь, я ее убью? – Хоша прицелился в сидящую в уголке Галку, ни живую ни мертвую.
– А зачем?
– Зачем?.. Не знаю… Зачем? Зачем все, а? Зачем мы вообще, а?
Он так и не договорил. Тяжело шаркая, отправился в соседнюю комнату, рухнул на кровать и заснул…
В Крым бригада укатила на месяц в полном составе. Пили хорошее вино, снимали недорогих крымских шлюх, купались в море, разбрасывали деньги. А по возвращении в Ахтумск, узнали, что там была бойня. На воровском сходе Вася Хилый «сделал предъяву» Балабану о том, что тот сдал РУБОПу предводителя одной из группировок и троих гастролеров из Питера. И представил доказательства. При этом Хилый заручился поддержкой Вожатого – старого вора в законе. В итоге Балабана тут же приговорили и расхлопали. На следующий день расстреляли Хилого и вора в законе Вожатого, ехавших в одной машине. Потом прокатилась волна разборов. Потом пошли аресты. В результате место смотрящего освободилось, и явных претендентов на него пока не было.
Художник уберег команду от больших неприятностей. Участвовать в этих Варфоломеевских днях и ночах было сущим самоубийством. Руднянскую команду в два счета раскатали бы, подпишись она за Балабана.
Положительным моментом этих разборов явилось то, что остались бесхозными несколько точек. И тогда команда нагло взяла под контроль рынок радиодеталей на юге Ахтумска.
Хоша сменил свою старую иномарку на новенький «БМВ», приобрел гардероб из зеленых и красных пиджаков, но со временем у него появился и нормальный серый костюм, поскольку время сопливого детства проходило. Надо было быстро взрослеть. Когда ты числишься коммерческим директором фирмы, когда встречаешься с коммерсантами, малиновый пиджак непристоен. И братва повсеместно начала это понимать.
Между тем слух о руднянских как о тех, кто может взять на себя самые деликатные поручения, пошел по Среднерусской равнине. И однажды на них вышел председатель совета директоров ООО «Антре-Т» – организации, державшей львиную долю в торговле продуктами на северо-востоке Ахтумска, и поведал свою печальную историю.
Совладельцы ООО однажды решили, что они разные люди. И что они так часто за последнее время надували друг друга на деньги, что им теперь вместе никак не жить. А значит, кому-то из них не жить вообще.
– Пятнадцать тонн «зелени» – и чтобы этот клоп не мозолил мне глаза, – сказал заказчик.
– Годится, – переглянувшись с Художником, согласился Хоша.
Деньги были нормальные. Приговоренный ходил без охраны, брать его можно было голыми руками.
Заказчик предоставил полную информацию – куда уходит, откуда приходит жертва, с кем общается.
– Можно взорвать к едреной фене козла вонючего, – предложил с места в карьер на сходе Брюс.
– Звоним, заходим в квартиру и кладем его, – напирал Блин. – Я его кулаком убью.
– В квартире жена и ребенок, – пытался остудить его Хоша.
– Еще два жмурика к одному – какие проблемы?
Потом порешили жертву просто похитить. Когда приговоренный коммерсант выходил из машины, Блин подошел к нему, ткнул в бок пистолетом, прошипел настолько зверски, как только мог:
– Прокатимся… Не дергайся. Останешься жив.
Бедняга понял, что дело плохо. Он послушно сел в машину, за рулем которой сидел Художник.
Жертву вывезли на Бровинские болота, где уже ждали Хоша и Брюс. Блин накинулся на коммерсанта, повалил на землю и стал бить ногами. Никакого смысла в этом не было – платили не за то, чтобы жертву колошматили, а чтобы ему втихаря выписали билет на лодку Харона.
– За что?.. Это Витюша, да? – Коммерсант называл имя своего компаньона. – Он, сука? Сколько заплатил?
– На «киндер-сюрприз» хватит, – засмеялся Хоша.
– Больше двадцати штук зелени не дал, – коммерсант выплюнул собравшуюся во рту кровь. – Я дам двадцать пять… Тридцать! Тридцать пять – если отпустите и завалите Витька.
Хоша заколебался… Он посмотрел на сообщников и неуверенно спросил:
– Ну чего, казаки, какую думу думать будем?
– Ага, – кивнул Блин. – Мы его отпустим. А он в ментуру с заявой. Или к братанам. И нам по маслине вместо баксов.
– Я даже не знаю, где вас искать. Вы послушайте. – Коммерсант поднялся на ноги и стоял, шатаясь, но воодушевляясь все больше. – Вы убираете Витюню. Дело достается мне. Я затеваю расширение. Нужна хорошая «крыша». Сговоримся.
Говорил он убедительно и вызывал уважение у Художника. Да, этот парень умел бороться за жизнь до последнего.
