Команда разрасталась. Появлялись новые люди: собиравшие дань получатели, сторожившие рынок охранники, подконтрольные коммерсанты. Однако чем больше народу, тем больше возможностей внедрить засланного казачка. Дядя Леша, работавший одно время в уголовном розыске, настоял на беспрекословном соблюдении правила – каждый в команде должен знать только о тех делах, где непосредственно участвует. Если ты обираешь ларечников и стрижешь с них купоны, тебе вовсе не обязательно загружать себя тем, что твои друзья вчера утопили в болоте очередную жертву.
Все это благолепие портило одно обстоятельство. Ядро шайки лихорадило от пока еще скрытых в глубине внутренних конфликтов. Блин вел себя все наглее и поговаривал сначала втихаря, а потом все более громко о том, что отколется с корешами от Хоши и создаст свою бригаду, прибрав часть общего бизнеса. После бутылки водки с ним вообще сладу не было.
Каратист Брюс и Башня уходили в такие загулы, от которых дрожал весь Ахтумск. Разнести кабак, потом снять на улице шлюху, избить ее и сутенера вместо оплаты вошло в добрую традицию. Хошу это не волновало, а кроме главаря, слушать они никого не желали.
Сам Хоша, становившийся все более жадным до денег, хотел иметь солнце в кармане и золотую рыбку на посылках.
– Не надо разевать слишком широко пасть. Челюсть заклинит, – пытался вразумить его Художник. – Нельзя брать у человека все. Человек должен считать, что с ним поступили по справедливости.
– Справедливость – что за слово такое, Художник? – удивлялся Хоша. – Это вредный предрассудок, справедливость твоя. Вон, смотри, гурьевские. На спекулянта наехали, он на них фирму переписал, а там сотня тысяч «зеленых». Сотня!
– Гурьевские – ишаки. – Художник терпеливо гнул свою линию. – Такие долго не живут…
Действительно, через две недели после этого разговора половину гурьевской братвы повязал РУБОП. Оперативники захватили и общак, и полученные братвой в качестве отката от автосалона машины «Вольво», и даже цепи золотые сорвали, так что бригада представляла собой печальное зрелище. А через полгода в подворотне гурьевскому предводителю Тормозу влепили такую порцию картечи в живот, что только ноги да плечи с головой остались.
Художник в который раз оказался прав, и это не нравилось Хоше. И еще больше молодому пахану не нравилось, что в городе шли разговоры: мол, если с руднянскими дело иметь, то только с Художником, а не с Хошей – последний заносчив, жаден и треплив.
После новогодних праздников между компаньонами пробежала очередная черная кошка. Схлестнулись из-за ТОО «Пинта». Один деловой грузин открыл два продовольственных магазина в городе. Руднянские решили на него наехать по классической рэкетирской схеме – вам не нужна защита? Развели Гурама по полной программе. Небольшой поджог магазина. Небольшое несчастье с автомобилем. Телефонные звонки в три часа ночи и молчание в трубке. Задергали грузина до того, что тот даже лечился в клинике неврозов, а потом пошел на поклон к Художнику. Как раз один из местных коммерсантов (по наводке самого Художника) по секрету сообщил, что есть тут ушлые ребята, которые берут недорого, но за ними – как за каменной стеной.
– У нас места такие стремные, – сказал Художник, встретившись с грузином в недорогой кафешке. – Как ты без друзей сюда полез?
– Я Гиви Сухумского знаю. Вор в законе такой. Уважаемый человек. Пусть придут, спросят меня, так нет – сразу машину жгут.
– Здесь Ахтумск. Здесь свои орлы высоко летают. А Гиви тут… – Художник усмехнулся.
– Я понял. Сколько?
Художник назвал сумму – достаточно приличную, но при оборотах магазина не особенно обременительную…
– Что это за деньги? – кривился Хоша, в очередной раз получая долю от магазина. – За детей держит нас чернозадый этот. Сам деньги экскаватором гребет, а нам кукиш с маслом.
– Брось, Хоша. Это нормально, – урезонивал его Художник.
– Мне машину менять надо. Ворам в общак занести надо. Всем надо. А кто что дает? Черный этот дает? Ни хрена он не дает…
– Не прибедняйся. И грузин наших финансовых проблем не решит.
– Да, – поддержал Художника дядя Леша. – Грузин – мужик нервный. Еще глупостей наделает. А так – платит и платит.
– Что за шелест у меня в ушах? Не напрягайте меня. Не надо, – в голосе Хоши зазвучала неприкрытая угроза. – Вот что. Батон и Труп с их уродами без дела. Знай только с блядей своих бабки стригут. Пусть с этим черножопым поработают. Проведут калькуляцию…
Батон и Труп, год назад принятые в команду по рекомендации Брюса, – здоровенные «быки», прикрывали интимные фирмы и точку на вещевом рынке.
Когда главарь ушел, дядя Леша хлебнул из горла виски – пил он в последнее время только этот напиток, да и то не так часто. Благодаря наркологам он был выведен из запоев и выглядеть стал куда лучше, помолодел, приосанился.
– Ох, Хоша, – покачал головой старый мент. – Все хочет иметь, ничего не делая.
Художник ничего не ответил, только внимательно посмотрел на дядю Лешу. Тот не отвел глаза.
Между тем Батон и Труп заявились к грузину в офис ТОО «Пинта» со своим бухгалтером – старичком-одуванчиком, бывшим старшим ревизором облторга.
– Проверка финансовой деятельности, – хмыкнул Труп.
– Не договаривались так, – начал искренне возмущаться грузин и набрал номер телефона Хоши.
– Гурам, ребята просто посмотрят бухгалтерию, – сказал тот. – Мы же друзья. Неужели откажешь?
Грузин не отказал. Бухгалтер копался два дня в бумагах. После этого Труп заявился к Хоше и сказал:
– Вот заключение. Если по совести проценты вычислять, грузин должен нам двадцать восемь тысяч в «зелени».
Хоша облизнул губы, услышав цифру, и сказал Трупу:
– Ну так заберите у него!
– С процентами?
– Нет. По-другому сделаем…
Хоша набрал номер грузина и сообщил:
– Гурам, тут ребята придут к тебе. Ну те самые. Они хоть горячие немного, но не подлые. Договаривайся с ними.
– Дорогой, надо встретиться! – в отчаянии воскликнул грузин.
– Нет, не надо. Занят я. Сильно занят.
Труп с вышибалами опять отправился в офис «Пинты». И представил опешившему грузину длинноволосого, хилого, с мордой, похожей на лисью, парня:
– Во, его Грузчиком кличут. Будет заместителем у тебя работать.
– Что?! – не поверил своим ушам грузин.
– Надо, чтобы наши люди пристроены были. Хоша велел. Чтобы стаж на пенсию шел, – загыкал Труп, искренне считая, что сказал что-то умное.
– Но…
– Трудовая книжка, – протянул Грузчик мятую серую книженцию.
– А насчет бабок, тех двадцати восьми тысяч «зелени», ты не забудь, – порекомендовал Труп.
– Слушай, у нас так дела не делаются, – обиделся грузин, вполне созревший для нового посещения клиники неврозов.
