Художник физически ощущал, что в команде приблизилось время внутреннего разбора. И дядя Леша, который все замечал и все понимал, сказал однажды, когда они остались с глазу на глаз за бутылочкой джина:
– Художник, у тебя остается месяц-два. Они тебя похоронят.
– А тебя? – исподлобья посмотрел на него Художник.
– Я-то тварь безобидная и полезная. Но, может, и меня. Так что думай.
– Я и думаю…
Для себя Художник пока твердо решил стараться не подставлять спину и не есть из рук Хоши. И не появляться нигде без Шайтана.
* * *
После встречи с Крошкой предстояло еще важное рандеву. В переулках за метро «Шаболовская» Влад встретился со старшим лейтенантом Балабиным. Тот опасливо озирался, когда садился в машину. Устроился на переднем сиденье, втиснул папку между сиденьями.
– Чего трясешься? – насмешливо спросил Влад.
– Есть причины, – недовольно произнес Балабин. – По-моему, о тебе не забыли. Какой-то гнилью все сильнее несет. Нам негласно посоветовали меньше общаться с бывшими сотрудниками, которые сейчас работают неизвестно где и неизвестно на кого.
– Имели в виду, конечно, меня, – улыбнулся Влад. – И от кого шорох весь?
– От Ломова. Он вообще весь перекривился, когда я обмолвился, что ты не за дело пострадал.
– Любопытно, что он имеет против меня?
– Да он непонятно как начальником отделения стал, – скривился недовольно Балабин. – Кто-то его хорошо двинул. И теперь он самый правильный. Выслуживается, как только может. Перед руководством у него стойка по команде «служить». Ну а по отношению к нам – рык по команде «фас». Что с людьми власть делает. Мужик как мужик был. А как дорвался до власти, сразу другим человеком стал.
– Ты Лома плохо знаешь. Он всегда таким был. Просто косил под своего парня.
– Влад, ознакомься с материалами. – Балабин погладил пальцами папку, с которой ему не хотелось расставаться. – Потом лучше уничтожь. Мне спокойнее будет.
– Обязательно… Ну что, старлей, бывай. – Влад протянул ему свою широченную ладонь.
– Бывай, – Балабин вяло пожал руку. Держался с Владом он как-то отстраненно, как общаются с тяжелобольными, безнадежными людьми – с жалостью и состраданием.
Еще одна встреча ожидалась с Гурьяновым. Они договорились встретиться у дома Влада и в спокойной обстановке, без Вики, обсудить положение.
Влад жил в двухкомнатной квартире в Кунцеве. Странно, но когда ушла Люся с ее несносным характером, он вдруг ощутил дома глухую пустоту. Жилье стало чужим.
Влад заехал на тротуар перед домом. Вышел из машины. Снял дворники, дабы не вводить во искушение слабые души. И вдруг услышал:
– Ложись, старшина!
По привычке, как много лет назад, в Афгане, заслышав этот голос, он рухнул на землю. Послышался грохот, и пулями разнесло телефонную будку за его спиной.
* * *
Башня и Брюс гудели. Гудели так, что запирай ворота. Они сорвались с катушек полностью. Художник попытался их достать по одной срочной проблеме, но телефоны не отвечали. Это означало, что парни вышли на охоту.
Они уютно обустроились в однокомнатной квартире, которую снимали для плотских утех. Башня взял «Газету вечерних объявлений».
– Ага. Досуг, – нашел он фирму, в которой их еще не знали. Набрал номер и осведомился: – Две шкуры на час сколько стоят?.. Дороговато заламываешь, подруга… Ладно, вези по адресу: Садовая, пятнадцать, пятая квартира. И побыстрее. Не томи.
Через сорок минут амбал-охранник привез двух девах – блондинку и брюнетку лет по двадцать.
– Сойдут? – скабрезно улыбнулся он.
– Сгодятся для сельской местности, – Башня неохотно отслюнявил баксы.
– Через час заеду, – уходя, пообещал амбал.
– Заезжай, – улыбнулся многообещающе Брюс.
И пошло удалое веселье.
– На счет «три» раздеться. Кто быстрее, – смеялся радостно Брюс. – А то накажу.
Девчонки скинули одежду в рекордное время. Брюс, развалившийся на диване, зевнув, осведомился:
– Башня, ты их хочешь?
– Ага. Утюгом горячим по заду.
Девчонки напряглись. По роду деятельности им приходилось видеть всяких садистов и извращенцев, особенно славились своими дурными манерами черные. И нередко встречи эти кончались побоями, унижениями. Но тут уж работа такая.
– Да нет. Жалко, – сказал Брюс. – Вот что, шкуры. Развлекайте клиентов. Гладиаторские бои.
Девушки непонимающе посмотрели на него.
– Бой подушками. – Брюс вручил каждой по подушке. – Кто победит в бою подушками, того трахать не будем. И поактивнее, шкуры, поактивнее! А то я за вас примусь. – И он наградил блондинку пинком.
И тут шлюхи показали себя. Сначала неохотно, с каждым ударом они распалялись, и под конец действительно получился гладиаторский бой. Они так вошли в раж, что долбили куда ни попадя, и руки уже тянулись к более тяжелым предметам. Тут одна подушка отлетела и ударила Башню по лицу. Не так чтобы больно, но со смаком.
На миг все замерло. Блондинка поняла, что сейчас начнется что-то страшное. Глаза Башни налились кровью.
– Убью. – Он бросился на нее, сшиб ударом с ног, навалился всем телом, взял за горло. – Шлюха! Сука! Убью!
Ее напарница в ужасе забилась в угол.
– Хорош, Башня! – прикрикнул Брюс.
Девушка уже хрипела.
– Да ты…
– Шабаш. – Брюс оттащил его от девушки. – Нам что, жмурик нужен?
– Меня шлюха ударила. Меня! Убью! Чтобы весь Ахтумск говорил, что Башню шлюха ударила!
– Наказать надо примерно. – Брюс посмотрел на пришедшую в себя, бледную, с широко распахнутыми от ужаса глазами жрицу любви. – Ну и чего с тобой делать?
– Я не нарочно, – всхлипнула она.
– Если бы нарочно, уже бы сдохла… Иди на кухню.
Она послушно пошла туда, съежившись, ожидая новых ударов.
– Вытаскивай все из холодильника, – показал Брюс на здоровенный немецкий холодильник стального цвета.
Ничего не понимая, блондинка вытащила все продукты.
– А теперь туда – охолонись.
– Куда?
– В холодильник. – Брюс заржал. – Давай. Или прибью, суку!
Она залезла в холодильник, и Брюс прикрыл дверцу.
– Ха, пингвиненок, – вернувшись в комнату, он посмотрел на брюнетку, которая ни жива ни мертва съежилась на диване. – А что с тобой делать?.. Что с ней делать, Серега?
– А чего. – Башня задумался, показал на антресоли под потолком, глухие, с дверцей. – Пусть лезет туда.
– Зачем?
