– А что, пожар? – спросил дядя Леша. – Сам позвонить не мог? Зачем Галку прислал?
– Мы тебя не могли найти. А поговорить срочно надо, – пояснил Художник. – Есть кое-какие новости.
– Ну что ж не поговорить, – с грустным пониманием произнес дядя Леша. И весь как-то обмяк.
Они выехали за город. Художник боялся, что бывший милиционер наделает глупостей. Но тот сидел с равнодушным видом. Разговор не клеился.
«Ниссан» остановился у края Бровинских болот.
Художник распахнул дверцу, и морозный воздух сразу защипал щеки.
– Зря вы так. – Дядя Леша окончательно протрезвел. Руки его немного тряслись. – Зря.
– Бурнуса арестовали, Калача арестовали. Они поплыли, – оправдываясь, произнес Художник. – Тебя сломают, дядя Леша.
– Эх, Художник… Сколько раз я тебя вытаскивал. Ты же мне жизнью обязан.
– По обязательствам платят только дураки. – Художник старался не встречаться взглядом с дядей Лешей.
– Вы правы. По-своему. – Старый мент сейчас демонстрировал не страх, а глубокую грусть и разочарование. – А я тебя, можно сказать, любил. Наверное, как сына.
– Дядя Леша, не дави на слезу.
– Художник, давай его в Мексику отправим. Или в Бразилию, – предложил неожиданно Шайтан. – Недорого обойдется.
– Это не выход. Давай из машины, старый.
Дядя Леша неспешно выбрался и пошел вперед. Легкие ботинки погружались в пушистый снег. Он ощущал, что в затылок ему смотрят. Остановился, обернулся.
Художник приблизился к нему, держа руку в кармане своего дорогого кашемирового пальто. Встал напротив.
– Чего медлишь? – спросил старый мент.
– Извини, дядя Леша. – Художник вскинул руку.
Грохнул выстрел…
* * *
– Бикса нужна развлечься, – объяснил Муха подошедшей к его машине крепкой, с цепкими глазами, полноватой даме.
– На ночь? – осведомилась та, глядя на хлюпкого мужичонку в стильном костюме, сидевшего за рулем новенького «Вольво». – Сто пятьдесят. «Зелени».
Бандерша верховодила на точке недавно и о Мухе еще не была наслышана.
– Выбирайте. – Она повернулась и крикнула: – Девочки!
Шлюшки выстроились в шеренгу, как на плацу. Зрелище было фантастическое – шеренга проституток на центральной московской улице. Во взглядах многих была мольба. Клиент – это деньги. Будет чем расплатиться за жилье, прикупить шмоток и сходить в кабак.
– Поглядим. – Муха вылез из машины. Одна из шлюшек ему подмигнула – с ней они были в прошлый раз. Но он скользнул по ней равнодушным взглядом. И выбрал черноволосую девушку с царапиной на губе.
– Только не обижай нашу девочку, – сказала бандерша, получив деньги. – Они ласковые. Это как кошку бездомную обидеть.
– Я что, не похож на порядочного человека? – улыбнулся несколько гаденько Муха и тронул машину с места.
Брюнетка тут же принялась за работу, руки ее стали шарить где ни попадя.
– Не терпится? – хмыкнул Муха. – Сиди спокойно.
– А ты не из садистов-мазохистов?
– Я – Муха. И вообще, закройся.
– Как хочешь. – Она обиженно отвернулась, глядя на пробегающие за окном сияющие витрины и переливчатые огни вечерних реклам.
У Мухи была одна простительная слабость. Он имел возможность заказывать любых девочек, при желании даже бесплатно. Но обожал именно шлюх с улицы. Наслаждался самим процессом: ему нравилось останавливаться на машине и выбирать их, стоящих в ряд на фоне городских огней, как вещи в витрине.
Пару раз Муха с ними «влетал». Одна шлюха пыталась его наклофелинить, но он эти фокусы знал. Другая навела разбойников. Те приняли его за обычного лоха, вытряхнули карманы, где у него было полтысячи баксов. И потом долго жалели, поскольку разбор ждать себя не заставил. Пацанам пришлось продавать все нажитое тяжелым разбойным трудом, деньги отдавать в качестве контрибуции и срываться из Москвы.
Но чаще все проходило нормально, к обоюдному удовольствию клиента и проститутки.
Муха засвистел привязавшийся мотивчик новомодного шлягера. Со шлюхой он не разговаривал. Есть идиоты, любящие беседовать с проститутками. Но на то они и идиоты.
Он представил, как сейчас пропустит ее в прихожую, потом в комнату, кинет на просторную двуспальную кровать. Она будет что-то лепетать возбуждающе-эротичное, но так его не возбудишь. Под потолком засияют несколько стосвечовых ламп. И его пальцы сомкнутся на ее шее. Она захрипит, и он увидит в ярком свете ламп в ее глазах мечущийся ужас… Он отпустит ее, довольный и расслабленный. Нальет виски. А потом все будет, как и должно быть в подобных случаях.
Муха свернул во двор, остановил машину, вышел из салона:
– Вылезай, Белоснежка. Приехали в сказку.
Она вышла из машины, скромно одернула юбку. И, цокая каблучками, устремилась за ним к подъезду…
В подъезде их и ждали. Точнее, ждал один человек. Муха получил удар в солнечное сплетение. Согнулся, осел на желтый кафельный пол, замусоренный выпавшими из почтовых ящиков бесплатными газетами и рекламой.
– Мы с дядей прогуляемся. А твоего духу чтобы здесь не было, – сказал верзила.
Замашки у шлюх, как у дворняг. Они привыкли выживать в полном опасностей и смертельных ловушек городе. И отлично чувствуют, где могут огрести, так что два раза упрашивать их удалиться не надо.
Спотыкаясь, она выбежала из подъезда и устремилась вон со двора.
Здоровяк, а это был Гурьянов, встряхнул Муху, взял под локоть.
– Очухался? Сейчас мы выйдем, сядем в машину. Взвизгнешь – убью. – Он продемонстрировал ствол.
Муха кивнул. Он знал, что незнакомцу сдержать слово несложно. Действительно, так и убивают. Кто помешает нажать на спусковой крючок? Никто. Поэтому он сказал:
– Ты ошибся. Не на того наехал. Не по адресу.
– На того, Муха. На того, – заверил незнакомец.
Вдавливая пленному в бок ствол, полковник провел его к «Волге», в которой ждал Влад.
Вскоре машина остановилась на превращенном в свалку пустыре. Влад открыл багажник и кивнул Мухе:
– Залезай!
– Вы чего? – испуганно округлил глаза Муха.
– Мы можем тебя и здесь оставить. Навсегда.
Муха прытко юркнул в багажник, устроился там поудобнее. Вентиляция хоть дрянная, но не задохнешься.
Довезли до точки его без происшествий, провели в тот самый, уже обжитый многими узниками подвал.
– А теперь будем звонить Киборгу, – проинформировал Влад.
– Братва, если вы хотите что-то добиться таким нахрапом от Киборга, то не на того нарвались. Он, конечно, меня уважает. Но не настолько, чтобы за меня торговаться.
