В Москве пока ловить нечего. Команда уничтожена. Армен мертв. Шайтан мертв. К Политику хода нет – там могут ждать.
Художник ощущал не разочарование и раскаяние, а какое-то отупение. И вся его жизнь представлялась странной компьютерной игрой, где приходилось проходить разные уровни сложности, а вокруг сыпались замертво толпы виртуальных врагов. Вот только компьютерную игру можно загрузить заново и начать сначала. А удастся ли ему начать сначала жизнь? Вряд ли. Что-то в нем сломалось… Хотя время лечит. Отлежаться здесь, затем вернуться в Россию, где имя Художника еще что-то значит. Набрать команду и начать опять завоевывать сферы влияния… Если удастся. Тогда, много лет назад, начинать было проще. Тогда он презирал опасности, его пьянил риск. И он не дорожил собой. А сегодня, после всего произошедшего, он все чаще просыпался ночью и ощущал, что панически боится смерти.
Он сидел в надувном кресле на краю бассейна и посасывал холодный апельсиновый сок. В бокале позвякивали кусочки льда. Рядом на столике стояло блюдо с яблоками и персиками и лежал любимый нож с выкидными лезвиями.
Все-таки до чего шустро разделались с его командой! Художник не мог понять, как все получилось. Их будто преследовал злой рок. О бойне в Мытищинском районе он имел самые смутные представления, пользовался в основном скудными сообщениями из СМИ. С оставшимися в живых руднянскими выходить на связь боялся.
Началось с того заказа на устранение рядового фирмача и с погони за бумагами. Тогда он начал один за другим терять людей. И те загадочные фигуры – бывший опер и еще какой-то менеджер. Не от них ли все шло? Но чтобы двое народных мстителей уничтожили мощную организованную группировку – такое просто невозможно!
– Ну что, Художник, перекинемся словечком? – послышалось откуда-то сзади.
Он медленно повернул голову и увидел того самого типа – родственника погибшего фирмача. И воспринял это как-то без удивления.
– Ты кто? – для порядка спросил Художник.
– Я? Человек, которому сделали больно. – Полковник подошел к владельцу виллы и остановился от него метрах в трех.
– Ты родственник того дурачка, которого мы… – Художник широко улыбнулся. – Точно. И что тебе надо?
– Ты же знаешь, Художник, зачем я здесь.
– Ты пришел за мной. Такой ангел смерти, да?
– Нет. Просто советский офицер.
– Голубые береты? Рыцари плаща и кинжала? Это ты с моими ребятками разобрался?
– Я.
– Круто. Уважаю, – без эмоций произнес Художник, оценив, что в руках противника нет оружия. Это давало шанс.
Неожиданно резко Художник схватил кнопочный нож и вскочил на ноги.
Гурьянов улыбнулся. Уже лучше. Он знал, что так будет. И его это устраивало.
– Волки сами на забой не идут! – воскликнул Художник. – Нет, фраер! Мы еще побьемся!
Ножом он владел виртуозно. Лезвие мелькало, рукоятка скользила между пальцев. Сделал выпад, лезвие прочертило дугу.
Гурьянов легко ушел с линии атаки. Художник опять бросился на него. Нож летал у него из руки в руку, как заговоренный.
– Умеешь, – оценил полковник, уклонившись от очередного выпада.
Художник перевел дыхание и вдруг с диким воплем рванулся в последнюю атаку, решив, что или убьет противника сейчас, или умрет сам.
Но рука с ножом попала в жесткий блок, хрустнула. Нож выпал из нее. Гурьянов зажал противника в мертвой хватке.
– Больно, сука, – жалостливо прошептал Художник.
– А им больно не было?
– Мне больно… Ну давай. Не тяни, – прохрипел атаман руднянских.
Гурьянов резким движением свернул ему шею и толкнул в бассейн.
Полдела сделано. Оставалась вторая половина. Тоже нелегкая…
* * *
– Ужас какой, – сказала Вика, протягивая через круглый столик газету Гурьянову. – Я его знала.
– Правда? – Он отставил маленькую чашку с крепким кофе, который официант в «Шоколаднице» только что принес ему.
– Красивый был мужчина. Представительный. VIP-класс. Кстати, и Костя его знал.
– Я тоже с ним как-то встречался. Не старый ведь мужик. Крепкий. Кажется – весь мир в кармане. А смерть уже за спиной. И ты не знаешь этого. Не привык к близости костлявой. И не можешь смириться, что она пришла за тобой.
Некролог был на пятой странице. Большой, с портретом.
«Скоропостижно скончался известный российский бизнесмен, председатель совета директоров финансово-инвестиционной компании «Амстан» Владимир Афанасьевич Лупаченко»…
Действительно, скончался скоропостижно. Только в газете не написано, от какой болезни. А болезнь была редкая – лучевая.
Не вовремя Лупаченко затеял ремонт в своем кабинете. Туда привезли новую, тяжелую, кожаную мебель в допотопном, монументальном, солидном стиле. Ему мебель понравилась. И кабинет дизайнеры оформили на «отлично». Только одного он не ведал – что в его кресло перед рабочим столом зашита ампула с радиоактивным веществом.
Вот так и получается. И все предосторожности, бронированные машины, натасканные охранники оказались невостребованными. Ведь нужно было одно – счетчик Гейгера, а о нем-то и не подумали. За четыре дня председатель совета директоров «Амстана» хватанул смертельную дозу.
Впрочем, если бы не подвернулся этот случай, подвернулся бы другой. Гурьянов решил, что Лупаченко жить не будет.
– Как у тебя на работе? – спросил полковник.
– Нормально. Дела в гору пошли. – Она отхлебнула кофе. – Никита, ты не представляешь, кто ко мне вчера заявился на работу.
– И кто?
– Лешка.
– Этот подлец! И чего хотел?
– Я была одна. Он меня обнял и говорит: «Вика, родная, давай забудем то мелкое недоразумение. Все прошло». Представляешь?
– А ты?
– Я дала ему по морде. Он просто взбесился. Я думала, он меня ударит. Даже руку занес. Тогда я объявила, что те двое моих знакомых заглянут к нему вечерочком. И мне стало его жалко. У него был вид несчастного человека.
– Понятно. – Гурьянов усмехнулся.
– Мне жалко несчастных людей. Потому что я такая счастливая.
– Да-а? – протянул Гурьянов. – С чего бы это ты такая счастливая?
– Потому что у меня есть ты. – Она положила свою ладонь на его. – Самый лучший. Рыцарь Айвенго.
– Ну что ж. Я польщен… Любовь моя. – На этот раз он не заставлял себя произнести это слово. Оно вырвалось само.
